Русская поэзия | Стихи о горде. Гордская лирика. Стихи о Москве

Заросла ты, Москва, бузиной.

И тебя поделили по-братски

Атлантический холод ночной

И безжалостный зной азиатский.

Не боялась железных пантер,

У драконов не клянчила милость,

Отзовись, почему же теперь

Золотому тельцу поклонилась?

Все заставы сгорели дотла,

Караульщики пьяные глухи,

И святые твои купола

Облепили зловещие духи.

Притомясь в поднебесной игре,

Опускаются с рёвом и писком

В тишину на Поклонной горе,

В суету на холме Боровицком.

Днём и ночью по жилам антенн

Ядовитая влага струится...

Угодила в Египетский плен

Золотая моя столица!

Вологда

Василий Белов

1932 - 2012

...А в этом городе так много –

Автомобилей и собак.

Но нету Бога,

Нету Бога,

И потому здесь мрачно так.

Железный блеск Дворца и Рынка.

А посреди пустых дорог –

Рыдает глупая травинка

За всех одна.

Ей нужен Бог.

И я её люблю, как чудо,

Дитя моё, всё ничего.

Пошли,

Пошли отсюда.

Они привыкли без Него.

Самара

Евгений Чепурных

Город-ирод, город-ворог,

не хватай меня за ворот −

дай мне дух перевести.

Не бери меня измором −

душу с миром отпусти.

За кирпичными домами,

за фабричными дымами,

за увечными лесами есть

с живой водою ключ.

Отпусти меня − не мучь.

Город-ирод, город-ворог...

Глядя в небо, словно в прорубь,

у обочины стою.

На асфальте бьётся голубь −

ищет голову свою.

Барнаул

Валерий Котеленец

Я узник этих улиц

с рожденья и до гроба.

Темна во дни распутиц

их мокрая утроба.

Кружу привычной глушью,

шатаясь, как от водки,

и снашиваю душу,

как старые подмётки…

г. Сочи

Валерий Клебанов

(1938 - 2015)

Уже не веруя ни в чох,

ни в Божью милость,

ещё упрямая,

ты что-то будешь шить,

а в шатком времени

колёсико сместилось,

не в нашем веденье,

как зиму пережить.

Сплелись, настроились

такие Вавилоны,

что кривду выпрямить –

как жилы отворить

и кровью вывесть

ледниковые законы

с пещерным навыком,

как хлёбово сварить.

В машине города

хоть что-то да отключат.

Притихнут жители

у мёртвых батарей.

В крысиной темени вдвоём

истаять лучше,

сжигая похотью

остатки сытых дней.

Не время сетовать,

что, мол, фонарь, аптека,

и ночь, и улица,

что вечно будет так,

когда ни фонаря,

ни человека

и ни аптеки нет –

лишь улица и мрак!

г. Солнечногорск
Московская область

Виктор Гаврилин

1948 - 2009

На асфальте заблудился запах сена.
В этом мире, на родимый не похожем,
Всюду стены, всюду каменные стены,
Да и люди будто каменные тоже.
Ни Ивана, ни Василия, ни Марьи.
Бессловесен, словно странник иноземный,
Одурманенный бензиновою гарью,
На асфальте заблудился запах сена.
Кто услышит, кто поверит, как устал он,
Как тоскует он тоскою человечьей?
Хоть бы солнышко дорогу показало,
Хоть бы ветер подхватил его на плечи,
Проводил бы к речке-няне, пожне-маме!
Но напрасно озирается кругом он:
Солнце стиснуто громадами-домами,
Ветер пойман, меж углами переломан.
Одинокому не вырваться из плена.
Кинусь, каменные правила нарушив,
Без вопросов под колеса: – Запах сена,
Не беги, меня, пожалуйста, послушай!
Вот тебе моя рука, мои ладони,
Вот тебе моя душа, мое дыханье.
Запах сена, разве ты меня не помнишь?
Разве шёл ты не со мною на свиданье?
Побежим скорее рядом осторожно,
Не дыша: вдохнув, боюсь тебя утратить.
Я ещё не позабыла наши пожни,
Зайчик солнечный из детства, светик, братик!

Вологда

Ольга Фокина

1937–2023

Запою «Степь да степь...». Затоскую.

И зачем, и к чему мы придём?

Разве можно понять городскую

Эту жизнь, где мы все пропадём?

Пропадём в кирпиче и бетоне,

В этих лестницах, лифтах, дворах,

В супермаркетах, словно в погоне

За мечтой в запредельных мирах.

Забываем, как вешние воды

Мчатся в поле, призывно трубя...

Но чем дальше мы все от природы,

Тем всё меньше в нас будет себя.

г. Тосно
Ленинградская область

Николай Рачков

Чем дальше, тем выше

Дома –

Одиночества глыбы.

В распятые дали

Бетонные гвозди прожгли.

Всё меньше на свете

Живых родничков и улыбок,

Наследственных песен

И древностей русской земли.

Зачем тут гаданья?

Всмотритесь, как в сумраке сером

Плодя одиночек,

Стремится, не глядя назад,

Панельная мо́рочь,

Железобетонная эра,

От серных дождей

Опустив капюшон на глаза.

Вологда

Михаил Сопин

1931 - 2004

В МЕТРО

Не склеены поцелуем,

спускаемся в андерграунд,

где черти поют «Аллилуйя»

и ангелы в прятки играют.

Где смрадом, как из лохани,

окатывает игриво.

В неясной толпе с лохами

бессмысленно ждать прорыва.

Нетвёрдым шажком пингвиньим

корячимся до платформы.

Толкаются все упорно,

хоть зенки пустые вынь им.

Пищит лейтенантик жидкий,

придавленный у колонны;

ему не поймать шахидки,

не выиграть миллиона.

Галдит караван-сараем

восточный народ речистый.

Которые террористы?

Мы снова им проиграем…

Сегодня взорвут едва ли,

а завтра есть шанс, однако…

Да что это за клоака,

и как мы сюда попали?!

Смотрю – задрожали рельсы,

и думаю: неужели

как нищие погорельцы

скорбят о потере «Гжели», –

вот так пожалеем время,

истраченное в тоннеле?

Мы – евнухи, что в гареме,

как водится, не при деле.

Доносится грохот града,

подходит железный Будда.

И ты говоришь: «Не надо…»

И я говорю: «Не буду»,

в тоске, как в траве, по пояс,

в тупой маете столичной…

Я бросился бы под поезд,

но это не эстетично.

Москва

Игорь Панин

Караван

Бывает…

Не со всеми, но бывает,

А потому сочувствий не приму…

Мой караван всё дальше уплывает

Во тьму.

В нечеловеческую тьму.

Там нет причин сомненьям и печалям,

Всё на местах, надёжен каждый трос.

Лишь я один шатаюсь по причалам,

Как подгулявший палубный матрос.

Всё справедливо, я не упрекаю:

Сам опоздал, хмельным поверив снам,

По прозвищам и званьям окликаю,

А самых дорогих – по именам.

Но опыт лжёт и не в урок наука,

Не та игра и счёт очкам иной.

Что глотку рвать!

Ни отзвука, ни звука,

И город незнакомый за спиной.

Шагну в огни весёлого квартала,

В чужую толчею и суету,

Среди стекла, бетона и металла

Названья непонятные прочту.

Оглохшего от грохота и крика,

Нелепого, как нищий без сумы,

Такого же увижу горемыку –

И рядом постоим

у края тьмы.

Москва

Игорь Жданов

1937 – 2005

Вон Россия пашет и строгает,

и хлеба домашние печёт.

Сдержанно правителей ругает,

но всему записывает счёт.

А Москва в своей отдельной зоне

ходит цацей, сиськами тряся,

в привозном ворсинистом визоне,

из себя особенная вся.

Так ведь я, бродяжная столица,

знал тебя в баульные года!

И ещё мне долго будет сниться

трёхвокзальной площади орда,

мыльный дух и храпа кубатура,

мусоро́в правоохранный раж.

Пофорси покуда, девка-дура,

локотком промеривай метраж!

На тебе наряд цветками вышит...

Только знай: с восхода до темна

за твоей спиной молчит и дышит

всё тебе прощавшая страна.

Москва

Геннадий Русаков

Москва… Москва!..

Уж больше в этом звуке

Ничто не возвышает… Не зовёт.

За твой позор.

За боль свою и муки

Провинция тебе не присягнёт.

Москва, Москва!

Откуда эти соки?

Россия стонет.

Где твой ум и честь?

Но не Россия выбирает сроки.

Но ты летишь в палату номер шесть.

Тебя как символ клятвы сохраняла.

Как золотое сердце на крови.

Провинция питала и спасала,

Не отличала муки от любви.

Москва, Москва! Как непонятно…

Странно…

Была святыней, стала миражом.

И жуткая, как дикторша с экрана,

Вещаешь на наречии чужом.

Опомнись же!

Прощая не однажды

Во имя Бога, лживую, тебя –

Настанет час,

И голос твой продажный

Провинция отторгнет от себя.

Ачинск

Татьяна Бычковская

1963–2001

Москва, тебя попутал бес.

Москва, тебя забыли боги.

Ты, как непроходимый лес,

Взметнулась у большой дороги.

Твоё подземное метро

Ветвится, словно корневище.

Его бетонное нутро,

Как соловей-разбойник, свищет.

На вековой стоят крови

Твои глухие закоулки,

Где храмы древние твои

Как драгоценные шкатулки.

Давно над златом сдох Кащей,

Но вновь смердит, как сила вражья,

Останками его мощей

Останкинская телебашня.

Здесь помутился русский дух.

Не Русью пахнет здесь, а брашной…

И птица о главах о двух

Витает, словно век вчерашний.

г. Новокуйбышевск
Самарская область

Евгений Семичев

Искусственный рубин, гашёный кальций, кремний,

Асфальтовой тропой спеши, народ, беги,

Чтоб только надкусить Москвы хрустящий крендель,

Да шею не сломай и зубы береги.

О нищенстве поют то флейта, то гармошка.

Зато поток машин ты переходишь вброд.

Народностей и рас московская окрошка

Стекает по усам и попадает в рот.

На миг остановись, где конь с железной пеной

Под Юрием косит на длань его руки.

Мы – мобилы 1, мы – поросёнок с хреном,

Мы – омутов метро живые поплавки.

И молят высоту лишь купола с крестами,

И слышно сквозь века ямское «не балуй!»,

И тысячи путан с кровавыми устами

Готовы продавать заразный поцелуй.

Под каждой крышей кот.

На каждой крыше Воланд.

Все пьют ночной коктейль бензина и духов.

Давно им пора покинуть вечный город,

Но, кажется, все ждут до красных петухов.

Покудова Господь востока не отворит

И оживут опять, ликуя и смеясь,

Нарышкинских палат московский милый дворик,

Крутицких теремов затейливая вязь.

Ты только этот миг не пропусти, не трогай –

Раз ясно в высоте, проглянет и внизу,

Как только во дворе согбенный вещий Гоголь

Уронит на траву чугунную слезу.

Москва

Владимир Костров

1935 – 2022

Ещё пока стоит на месте

князь Юрий с долгою рукой,

но уж грядут дурные вести,

причём одна дурней другой.

Сверкают яркие витрины,

рокочет ряженый посад,

и сладко пахнет керосином

столицы крашеный фасад.

Примерив на себя в Тарусе

рождественский весёлый грим,

большие жареные гуси

заходят строем в Третий Рим.

Да с осетринкой, да с икоркой,

под рюмочку, ах, боже мой,

от Сретенки к Поклонной горке

бредёт Москва сама собой.

Идёт безумная сестричка

без рукавичек, налегке,

и на ветру мерцает спичка

в её протянутой руке.

Екатеринбург

Сергей Нохрин

1958 - 2001

Привет Москве

Тебе привет, столица мрака, –

Дар преданной тобой любви!

К себе меня ты не зови:

Давно уж мы живём инако –

Я на слезах, ты на крови.

Живём, как смеем и умеем:

Свобода – гибель, счастье – вздор!

Ты срам России и позор,

И грош цена твоим затеям.

Спрошу ль, куда меня несёт?

Гораздо мне важней – откуда!

Уж если Бог меня спасёт,

Спасёт Он от тебя, Иуда.

г. Галич
Костромская область

Виктор Лапшин

1944 - 2010

ЧУЖИЕ

Одна и другая – чужие,

и нас по краям развели

две силы – Москва и Россия,

два полюса русской земли.

Нам стала враждебна столица.

Нас выгодней перемолоть.

Не сможем мы с ней породниться

и слиться в единую плоть.

Она всё черней и развратней,

ей грязные слаще слова.

Всё дальше и всё безвозвратней

уходит от русских Москва.

И скоро, ощеряясь клыками,

спеша опуститься в Содом,

она всем идущим за нами

устроит кровавый погром.

Москва

Валерий Хатюшин

Срок настал, московская богема,

Нам с тобой проститься до конца.

Слишком жизнь – короткая поэма,

И всегда от первого лица.

Солнце поднималось над горою,

И судьба глумилась над людьми.

Это сочиненье без героя

От меня, страна моя, прими.

Я не подошёл Замоскворечью,

И всему виной характер мой –

Говорить хотел прямою речью

И идти по жизни по прямой.

Если кто прочтёт мои тетрадки,

Может быть, услышит на часок

Позабытый перебор трёхрядки,

Ласковый жалейки голосок.

Может быть, из стороны нездешней

Я увижу, как в лугах идёт

Преданный, распятый и воскресший

Мой народ.

Москва

Владимир Костров

1935 – 2022

Москва

Москва в тиски врагами сжата,

Пора панфиловцам вставать,

Политруку: «За мной, ребята!» –

Бросаясь в бой, стране кричать.

Но нет, увы, простых и чистых,

Бесстрашных оторви-голов,

Что били в пух и прах фашистов

Без магии высоких слов.

А нынче бьют слова – словами,

С три короба наговорят…

– Ребята, не Москва ль за нами?

Нет, не Москва за нами, брат.

Пермь

Игорь Тюленев

Привет, Москва!

Толпа. И сплошь чужие лица.

Бреду с поникшей головой.

Привет, нерусская столица,

когда-то бывшая Москвой!

Не узнаю тебя. Давно ли

всё так знакомо было тут?

Родными виделись до боли

Тверской бульвар, Литинститут.

Но труд поэта обесценен.

К кому взывать? Болеть о ком?

Застыли Пушкин и Есенин,

как чужестранцы, на Тверском.

Звонарь лихой, со смутным сердцем

пером ударивший в набат,

из-за ограды смотрит Герцен,

как будто в чём-то виноват...

Сверкает мраморная глыба,

сусальным золотом маня.

За храм Христа Москве спасибо,

но он помпезен для меня.

И я не буду здесь молиться –

душе в провинции светлей.

Ведь чем богаче ты, столица,

тем равнодушней и подлей

ко всей России, что веками,

страдая, мучаясь, любя,

несла за пазухой не камень –

последний грошик для тебя.

Нет и теперь душевной муки

за мать Россию у Москвы...

Москва! Как мало в этом звуке

осталось русского. Увы...

Набережные Челны

Николай Алешков

Высока Москва, высока!

Что ни крик в Москве, то толчок.

Велика Москва, велика!

Что ни шаг в Москве, то скачок.

Широка Москва, широка!

Что ни князь в Москве, то двойник.

Глубока Москва, глубока!

Что ни храм в Москве, то тайник.

Дорога Москва, дорога!

Ей одна цена – белый свет.

На века Москва, на века!

Да от ворога спасу нет.

Сыктывкар

Надежда Мирошниченко

Дай мне, Боже, быть провинциальным,

Дай мне жить, прародину любя,

Головой наотмашь машинально

Волосы откидывать со лба!

Чтоб штаны в коленях пузырились

Даже между гладкими людьми,

Чтоб тянуло в праздник не в зверинец,

А в село – возиться с лошадьми.

Знаю, знаю, что прошу я мелко.

Надо бы поглубже, может быть.

Но такие уж на брюках стрелки –

Впору на Москву переводить!

Но на шее – галстук полосатый,

Как шлагбаум на пути к себе

И к своей, как в дыме самосада,

В дымке лет затерянной судьбе.

Я хочу по-прежнему вразвалку

По цивилизации шагать

И, где даже ёлки нет и палки,

«Ёлки-палки!» про себя шептать.

Может, захолустным своим видом,

Пережитку глупому сродни,

Истину я некоторым выдам:

Кто, откуда и зачем они?..

Павел Мелёхин

1939 – 1983

За спиной оставались руины.

Я сказал: «Ты была не права.

Там, где дедов забудется Имя, –

места нет городам».

Иван Шилин

Москве

Я тобою грезил, как Незнайка

Сказочной далёкою страной.

Верхоглядка, неженка, зазнайка,

Никогда не станешь ты родной!

Никогда с надменной и капризной,

Как ты молвить любишь, тет-а-тет

Мы не будем: вирусу снобизма

Не осилить мой иммунитет.

Мне такие сделаны прививки

В деревенской дедовской избе,

Что твои браслеты и завивки

Не помогут, вкрадчивой, тебе.

Ну а если даже заболею,

Всё пройдёт бесследно, словно чох, –

Потому что я тебя жалею,

Словно перед казнью Пугачёв.

Никогда насмешливой гордячке

Не понять, как дышится в глуши,

И глазами верными казачки

Не зажечь измученной души.

Ломкой обернётся эйфория –

Так не раз бывало на Руси –

Барское твоё «Периферия!»

Прозвучит молитвенно «Спаси!».

И тогда на искренний и жалкий

Голос твой, простив тебе смешки,

Я приду, как Минин и Пожарский,

Приведу надёжные полки.

Тула

Валерий Савостьянов

Гостить гожо – отгащиваться тошно...

А всё же хороша ты, мать Москва,

Таких, как я, приблудных-беспортошных,

Смеясь, прицельно бьющая с носка.

Хорош и ты, батяня добрый Питер!

От всей Руси земной поклон тебе.

Хоть все бока поободрал-повытер,

Так это ж ты совсем не по злобé.

Привет тебе, золовушка Самара!

Лицом ты также не ударишь в грязь.

Горящая неоновым пожаром,

Никак и ты в столицы подалась?

И то сказать – столичная наука

Лупить с носка, чужие драть бока,

С наскока двери открывать без стука

Не понаслышке и тебе близка.

Бравируя своей столичной спесью,

Не убоявшись Бога и греха,

Ты к малым городам своим и весям,

Как мачеха, надменна и глуха.

Раскрашенная вся и расписная,

Как шлюха, от бровей и до пупа...

Да что сказать?

Столица запасная,

Как девка загулявшая, глупа.

г. Новокуйбышевск
Самарская область

Диана Кан

Нынче тянет во хлам, как когда-то на подвиги.

Отслужив лабуде,

хорошо – красной рожей светить себе под ноги,

не споткнувшись нигде.

Хорошо, коли сыщется стёжка окольная,

чтобы лечь и не встать,

чтоб тебя ни одна сволота протокольная

не сумела достать,

чтобы больше ни встречного, ни поперечного,

ни непрошеных глаз…

Без того до краёв – реализма увечного,

без того – под завяз.

Вот и хватит, и побоку, пусть окаянное времечко

пролетает, пыля,

и опять кувыркается и задыхается Веничка

в Петушках у Кремля,

и напрасное небо, напрасно дарившее,

порастает быльём
в стороне от столицы с её нуворишами
и её шакальём.

Великие Луки

Андрей Власов

1952 - 2008