Русская поэзия | Николай Рачков

Николай Рачков

 
 
РАЧКОВ Николай Борисович родился в 1941 году в селе Кирилловка Арзамасского района Горьковской области. Окончил историко-филологический факультет Горьковского пединститута. Работал учителем в сельской школе, журналистом. Автор поэтических сборников: «Колодцы» (1967), «Отчее крыльцо» (1979), «Неповторимый этот мир» ( 1983), «Только любовь» (1986), «Памятный дом» (1991), «Средь туманов и трав» (1994), «Свет мой лазоревый» (1997), «Рябиновая Русь» (2001), «Золотой венец» (2003), «Ивы над омутом» (2006), «Летящие в пламени» (2009) и других. Лауреат Большой литературной премии, литературных премий имени А. Твардовского, «Ладога» имени А. Прокофьева, «Имперская культура» имени Э. Володина, имени Александра Невского, «Золотое перо России». Секретарь Правления Союза писателей России. Действительный член Петровской академии наук и искусств. Живёт в городе Тосно Ленинградской области.
 

  Чаша
"Не для себя прошу, поднять не смея взора..."
"Казалась бабка очень древней..."
"Погостили с тобой, у берёзки родной погостили..."
А предали свои
"Чем победный свой узор..."
Возвращение
"Отзвенели, ушли в никуда..."
Вечерний разговор
"Эти адовы круги..."
"Не героями в раме..."
Проводы
От Любани до Мги
Капитан
Отец и сын
"Память родимого крова..."
Ижорский батальон
"И это "благодарные потомки"?
"Отняли всё. Спасибо, дорогие"
"За село, где гуляла гармошка..."
"Было когда-то селение..."
Журчала речка...
"Я прожил жизнь ни хорошо, ни плохо..."
"А я хочу, чтоб скрипнули воротца..."
Некрасов
Бунин
Русское слово
На выставке Саврасова
"Пёрышко с небес, а может – слово"
"Запою "Степь да степь..."
"Откуда странные созвучья..."
Ласточки
Черёмуха
Василёк
"Есть и в грусти светлая отрада..."
Причал
Гармонь
"Сколько слёз впереди..."
Возьми себя в руки!
Копьё Пересвета
«Прощание славянки»
Малоярославец
"Не ты, не ты, а этот юный..."
Ничья
"По пыльной дороге, где пахнет полынью..."
"Сгинет, что дивно и ново..."
"В твоих полях я снова молод..."
В окруженье лесов
Пушкин с нами!
"Время другое сегодня звенит под окошками"
"Он без деревни станет тенью..."
Воспоминание о 46-м годе
"Только вечер махнёт..."
"Солнце устало. Деревья в пыли..."
Есенин
"Оставим пустые споры..."
Как в сорок первом
"Как солнце играло на жёлтой стерне..."
Ещё раз о Великой Победе
 

ЧАША

-

В надзвёздном царственном эфире,

Где дух на троне, а не плоть,

Один, один безгрешный в мире

Всемилостивый наш Господь.

В руках, как дивное сказанье,

Наполненная по края,

Сияет чаша со слезами,

И это Родина моя.





  * * *

Не для себя прошу, поднять не смея взора:

И в нынешние дни, и в завтрашние дни

От дьявольской войны, от мора и террора

Беспечный мой народ спаси и сохрани.

-

Прости его за то, что в этой жизни грешной

Доверчив он и смел, талантлив и велик.

Спаси и сохрани его могучий, нежный,

Вобравший шёпот трав и гром небес язык.

-

В решающий момент не дрогнет он и бровью

И встанет за Тебя под гибельной пургой.

К Твоим стопам, Господь, он припадёт с любовью,

Как никакой другой, как никакой другой!

-

Будь милостив к нему и не карай сурово,

Из всемогущих рук его не оброни.

Во имя всех святых и для всего благого

Спаси и сохрани, спаси и сохрани!





* * *

Казалась бабка очень древней,

Совсем казался древним дед…

Что жизнь?

Прошлись родной деревней

Туда-сюда –

                     и на тот свет.

Не говори слова пустые:

Овёс на поле золотые

Роняет слёзыньки им вслед,

Полынь и та ресницы прячет…

-

А кто ещё о них поплачет?





       * * *

Погостили с тобой, у берёзки родной 

                              погостили,

Оглянулись опять и схватились

                              за сердце рукой.

В самом центре России тоскуем с тобой

                              по России,

Где лазоревый свет, неизбывный

                              и кроткий такой.

-

Эта злая тоска, от которой ни сна,

                              ни покою,

Неразлучна с тобой, как твоя

                              невесёлая тень,

В самом центре любви, недалече

                              от Волги с Окою,

Там, где рощи да ржи, где осколки

                              былых деревень.

-

Эта грусть, эта боль бережёт

                              нашу душу от гнева

И спасает её на распутье

                              тревожных дорог

В самом центре России, где столько

                              пресветлого неба,

Где в зелёной траве, как лампадка,

                              горит клеверок.





А предали свои

-

Да что вы о народе

Несёте эту ложь:

Другого в мире вроде

Разбойней не найдёшь.

-

И вот всё то же шило

Втыкают на ходу:

Мол, помните, как было

В семнадцатом году?..

-

А я, когда б спросили,

Сказал: вы это зря.

Народ в моей России

Не предавал царя.

-

А предали свои же

Бароны да князья,

Что в Вене, что в Париже, 

Родные и друзья.

-

Те, кто его любили,

Все кровные, свои,

Кристально голубые

Верховные слои.

-

Они в лихой крамоле,

Которой гаже нет,

Как будто в ореоле,

Купались столько лет.

-

И всяк тайком гордился

Изменой дерзкой сей...

Неужто им не снился

Царевич Алексей?

-

Им, с чистотой во взорах,

Сбиравшимся на бал,

На совести которых

Ипатьевский подвал?!

-

Ни при какой погоде

Не жаль мне этот сброд.

...Забудьте о народе.

Тут ни при чём народ.





* * *

Чем победный свой узор

            на знамёнах вышила?

Разве шёлком золотым,

            ниточками льна?

И на чьих плечах страна

            выстояла, выжила?

До космических высот

            поднялась она?

Всех увижу, всех услышу,

            кто с граблями, с косами.

Всех, кто в памяти моей

            по селу прошли.

Никого не потревожу

            лишними вопросами.

Просто молча поклонюсь

            низко, до земли…





ВОЗВРАЩЕНИЕ

-

Солнышку кто же не рад? –

Хочешь паши, хочешь сей.

Встанет весною солдат

В ржавой шинельке своей.

-

Дома-то, братцы, милей.

Он не любимый ли сын?

Сколько в России полей,

Сколько лесов и долин!

-

Сколько пройдёт городов,

Сколько пройдёт деревень.

И под родительский кров

Встанет прозрачная тень.

-

«Слава Те...» Вот он пришёл,

Вот прислонился к стене.

Невыносимо тяжёл

Был его путь на войне.

-

Только от прежней поры

Здесь не осталось следа.

Там, где стояли дворы,

Глухо шумит лебеда.

-

Запах душистых берёз,

Свежесть полночной росы...

Не утирай ему слёз,

Господи, в эти часы.

-

Знаешь Ты всё о бойце.

Был он рисков и горяч.

Сядь на незримом крыльце,

С ним, если можешь, поплачь.





   * * *

Отзвенели, ушли в никуда

Смех и плач в деревенских хоромах,

Но какая теперь лебеда

И какие сугробы черёмух!

-

Эта хлябь. Эта глушь. Пустыри.

Птичий звон. Комариные песни.

И такая тоска –

                          хоть умри.

И такая любовь –

                            хоть воскресни.





 ВЕЧЕРНИЙ РАЗГОВОР

-

– Бабуля, здоровье-то как, ничего?

– Болят все суставы, все жилки.

– А где твой старик? Помню бравым его…

– В могилке, родимый, в могилке.

-

– Война виновата, конечно, война.

А дети, а внуки-то где же?

Поди, навещают? Совсем ведь одна.

– Всё реже, родимый, всё реже.

-

– Косила и жала, плела кружева,

А суп-то варила с крапивой.

Несчастной, несчастной ты жизнь прожила.

– Счастливой, родимый, счастливой.

-

– Бабуля, ты слышишь: гремят соловьи

Во мраке цветущего сада?

Ах, сбросить бы годы,  живи и живи!..

– Не надо, родимый, не надо.





    * * *

Эти адовы круги

Сквозь столетья тьму.

То налоги, то долги –

Не поймёшь кому.

-

То война, то недород,

Чёрный дым вранья.

…Как ты выжил, мой народ?

Родина моя?





* * *

Не героями в раме,

Не кремлёвскими башнями –

Русь держалась веками

Деревнями да пашнями.

-

Корни прочные, древние.

Ни срамного, ни пошлого.

Родом все из деревни,

Из далёкого прошлого.

-

И не будет иного.

Дым в субботу над банькою,

Что бы ни было, снова

Встанет ванькою-встанькою.

-

Сколько бед пересилили,

От земли по природе мы.

Без деревни в России –

Всё равно что без Родины…





Проводы

-

«По вагонам!» – хлестнуло по нервам.

Лица сразу – как серый свинец.

Ты от нас молодым в сорок первом

Навсегда уезжаешь, отец.

Мама смотрит почти отрешённо,

Мама мною беременна, мной.

Эх, отец, из того эшелона

Никому не вернуться домой.

Ты последним усилием воли

Крикнул сквозь нарастающий гул:

«Будет сын – назови его Колей,

Будет дочь…» –  и рукою махнул.

И с разгона пошёл, и с разгона

Эшелон в предназначенный бой.

…Добежать бы, отец, до вагона,

Хоть бы взглядом проститься с тобой.





ОТ ЛЮБАНИ ДО МГИ


От Любани до Мги всё леса да болота
И суровый, до блеска стальной небосвод.
От Любани до Мги погибала пехота,
Понимая, что помощь уже не придёт.


«Где шестой батальон?.. Где четвёртая рота?..»
За спиной – Ленинград. Невозможен отход.
«Только насмерть стоять! Только насмерть, пехота!..»
И стоит. И уже с рубежа не сойдёт.


Гимнастерка намокла от крови и пота,
Израсходован в схватке последний патрон.
Но стоять, лейтенант! Не сдаваться, пехота!
Ты не станешь, не станешь добычей ворон.


Кто-то тонет, не сбросив с плеча пулемёта,
Кто-то лёгкие выхаркнул с тиной гнилой.
Вот она, сорок первого года пехота
Меж Любанью и Мгой, меж Любанью и Мгой.


В День Победы ты тихо пойди за ворота,
Ты услышь, как вдали раздаются шаги.
Это без вести павшая наша пехота –
От Любани до Мги, от Любани до Мги…





Капитан

-

Я не помню войны. 

                            Только еле

Помню, как от осколочных ран

У соседки, на белой постели,

Не хотел умирать капитан.

В окна зеленью липы стучали.

По селу проходили полки.

Мужики и солдаты молчали,

Бабы лица роняли в платки.

Молодой, а чего не изведал!

Пробивался сквозь тыщи боёв.

Это ж надо: дожить до победы –

И в лицо не увидеть её…

Он шептал: «Подождите, я встану…» – 

И бессильно упала рука.

-

…Ах, как пели потом капитану

Трубы полка…

Я стоял у распахнутой двери.

В горле комом нетающий лёд.

До последней минуты я верил,

Что такой капитан не умрёт.





ОТЕЦ  И  СЫН

-

Сюда, отец, садись, отец.

За наш семейный стол.

Пусть поздно, всё же наконец

Ты к нам, отец, дошёл.

-

Нет матери и нет жены,

Не тот совсем и дом.

Но День Победы мы должны

Отпраздновать вдвоём.

-

Отец и сын – а прочих нет,

Их всех покрыла темь.

Тебе сегодня – тридцать лет,

А мне уж тридцать семь.

-

Садись, отец, садись, солдат,

Не ты тому виной,

Что на твоей груди наград

Не видно ни одной.

-

В тот страшный сорок первый год

Одним единым днём

Был в землю вбит стрелковый взвод

Железом и огнём.

-

Ты тридцать лет плутал во мгле

И вот пришёл домой.

Лишь два бокала на столе,

Лишь твой бокал и мой.

-

Вглядись же в сына наконец,

Забудь тяжёлый бой.

Теперь ты мною стал, отец,

Отец, я стал тобой!

-

Переросли отцов своих

Мы – сыновья войны,

И каждый шаг 

                   с поступком их

Всегда сверять должны.

-

Одна на тыщи деревень

Луна стоит в окне.

Я за столом сижу – 

                            и тень

Склоняется ко мне…





* * *

Память родимого крова,

Радость младенческих лет.

Неизречённого слова

Тайный пленительный свет...

-

С фронта отец не вернётся,

Но всё равно, всё равно

Мама, как в бездну колодца,

Смотрит и смотрит в окно.

-

Прятался в листьях на иве

И в зацветающей ржи.

На лебеде, на крапиве

Рос, но зато – не на лжи.

-

Мне мои пятки босые

В кровь исколола стерня…

Это не ваша Россия.

Вы не поймёте меня.





Ижорский батальон

-

Пусть на двоих одна винтовка

И каждый на счету патрон,

Пусть взяты Тосно и Поповка, – 

Вперёд, Ижорский батальон!

Снаряды всё плотней, всё ближе.

И снова враг ошеломлён:

В крови, в дыму, в болотной жиже

Стоит Ижорский батальон.

Не за рубли, не за награду,

Сдержав в груди предсмертный стон,

Стоит спиною к Ленинграду

Рабочий этот батальон.

Пускай потом, в уютном зале,

Кощунством дерзким упоён,

Прохвост кричит, что зря стояли…

Стоять, Ижорский батальон!

До сей поры врагов тревожит:

Он трижды выбит, разбомблён,

Его уж нет, да как он может

Стоять – Ижорский батальон?

Мы победили, Боже правый!

Склоните ниже шёлк знамён:

Под Колпино, в траншее ржавой

Стоит Ижорский батальон.

Россия! Я молю, родная,

Не забывай в пурге времён:

Тебя, тебя обороняя,

Стоит Ижорский батальон!





  * * *

И это «благодарные потомки»?

Сжимается продажное кольцо.

Ретивые эстонские подонки

Плюют солдату русскому в лицо.

А он стоит – не отмахнуться каской.

Он мир спасал. Он от войны устал.

Измазали шинель поганой краской,

Изгадили цинично пьедестал.

«Долой его!» – кричат на исполина...

А от живого – драли до Берлина.





 * * *

Отняли всё. Спасибо, дорогие.

Мне ль не понять,

Чем жив он – воробей.

Кто всех умней,

Проклятье шлёт России.

Я признаюсь в любви.

Я всех глупей.

-

Я всех глупей в распыле и расколе.

Я обожаю средь мирских тревог

Оборванное,

Нищенское поле,

Печальный звон разъезженных дорог.

-

Опять моя берёзка в рваной блузке,

Ей не на кого осенью пенять.

Я всех глупей:

Люблю её по-русски –

До смертных слёз.

-

Попробуйте отнять!





* * *

За село, где гуляла гармошка,

За сирень у родного окошка,

За синичку на тоненькой ветке,

За погост, где лежат мои предки,

За приставший снежок лебединый

На простом каблучке у любимой…

-

Мне ли не знать, за что умирать?





* * *

Было когда-то селение,

Ныне деревья, трава.

Может, в другом измерении

Эта деревня жива?

Там вон, где заросли, пашенка

Вновь обретает черты.

Слышится: «Машенька… Машенька…»

Слышится: «Ванечка, ты?..»

И никакая не мистика.

Всё на привычных местах.

Кто-то вздыхает таинственно,

Шепчется кто-то в кустах.

Там, где гудело собрание,

Там, где гуляла коса, –

Чей это смех? чьё рыдание?

Чьи это там голоса?





ЖУРЧАЛА РЕЧКА…

-

Журчала речка сквозь орешник

В янтарном зареве песка,

Вся голубая, как подснежник,

Тонка, как жилка у виска.

-

К ней ребятишки летом мчались,

Махая флагами рубах.

Над ней черёмухи качались

То в соловьях, то в воробьях…

-

…Всё заросло, остервенело.

Ни речки.

Ни села.

Ни дач.

Ну что ты стал белее мела?

Уж если можешь, то поплачь.

-

И пусть тебя в глуши безвестной,

Где ты как будто ни при чём,

Услышит Ангел лишь небесный,

За правым реющий плечом.

-

Лишь он, невидимый и странный,

Лишь он, страдающий в тиши,

С незаживающею раной

Твоей души, твоей души…





* * *

Я прожил жизнь ни хорошо, ни плохо,

Я прожил жизнь, как мне послал Господь.

Я видел времена царя Гороха

И то, как реактивная эпоха

Любую сказку облекала в плоть.

-

И взлёт, и гибель наблюдая зримо

Краснознамённого, как пламя, Рима,

Всё пережил и понял я одно:

Что подлость на земле необорима,

Что зависть на земле неистребима

И что бессмертна глупость всё равно…





    * * *

А я хочу, чтоб скрипнули воротца,

Чтоб лошадь шла, роняя повода,

Чтоб в глубине забытого колодца

Чернела вновь хрустальная вода;

-

Чтоб во дворах гремели кринки, крышки,

Чтоб курицы кудахтали в пыли,

Чтоб в заводи головки ребятишек

Весенними кувшинками цвели;

-

Чтоб свадьбы здесь игрались – и всего-то.

Чтоб, собираясь осенью на Крит,

Как улетать отсюда неохота –

Кричали в небе ласточки навзрыд…





НЕКРАСОВ

-

Вновь зарожденье классов

В смятении лихом…

Мне стал родней Некрасов

С его простым стихом.

-

Какая бы погода

Ни застила нам свет,

Но ближе у народа

Заступника и нет.

-

Почти изъяли в школе.

А в строчках, ты взгляни,

Почти про наши боли,

Почти про наши дни.

-

Какой светильник чести!

Друзья! Почтим его.

Сегодня мы все вместе

Не стоим одного.





БУНИН

-

Там, где столько свалили,

Скосили, –

Не забыли о нём. Ну и пусть.

Нет, в груди не унять по России

Листопадную горечь и грусть.

-

Намекали: ты можешь вернуться,

Пожелай – и откроется рай.

Чтоб звериной тоской захлебнуться,

Вместо храма увидев сарай?

-

Нет, пусть боль,

Пусть тупик заграницы,

Чем творить подневольно во зло…

Так любить,

Так неистово биться

Только русское сердце могло.





РУССКОЕ СЛОВО

-

То нежно звучит,

То сурово

Высокое русское слово.

Оно, как державная слава,

Сияло в устах Ярослава.

Его возносил, как молитву,

Суворов, стремившийся в битву,

И Пушкин, в волнении строгом,

Держал, 

         как свечу перед Богом.

Храните и в счастье, и в горе,

На суше его, и на море.

Не будет наследства другого

Главнее, 

         чем русское слово!





На выставке Саврасова

-

                         Юрию Лощицу

-

Это небо и эта дорога,

Эти крестики, прутья, следы,

Талый воздух весны у порога,

Рождество осиянной воды!

-

И грачи, и тумана полоска…

И гляжу, словно в зеркало, я

В милый дворик, где чахнет берёзка,

В сиротливую суть бытия.

-

Журавли прокурлыкали где-то.

Всё, что видится здесь и вдали, –

Это тихая музыка света,

Слёзы радости бедной земли…





* * *

Пёрышко с небес,

                   а может – слово.

Если умный –

                 глянь да раскуси.

Сколько голубого-голубого,

Сколько золотого на Руси!

-

Сколько выгребали, вывозили,

Сколько вырубали – не сочтёшь.

Ну а васильки всё так же сини,

Глаз не отведёшь –

                          какая рожь.

-

И в лесу, и в поле

                    столько мёда –

Захмелеет на ветру любой.

Свет какой!

Да это у народа

Светится душа сама собой.

-

И хулят, и хают,

                      только снова

Лезут к нам… О Господи, спаси.

Сколько голубого-голубого,

Сколько золотого на Руси!





* * *

Запою «Степь да степь...». Затоскую.

И зачем, и к чему мы придём?

Разве можно понять городскую

Эту жизнь, где мы все пропадём?

Пропадём в кирпиче и бетоне,

В этих лестницах, лифтах, дворах,

В супермаркетах, словно в погоне

За мечтой в запредельных мирах.

Забываем, как вешние воды

Мчатся в поле, призывно трубя...

Но чем дальше мы все от природы,

Тем всё меньше в нас будет себя.





* * *

Откуда странные созвучья,

Простые строчки на разрыв?..

А это клёнов мокрых сучья,

Нагие ветки грустных ив.

-

Насквозь промёрзшая дорога

И лёгкий холодок в груди

От осознанья, что немного

Осталось света впереди...





ЛАСТОЧКИ

-

Кто это буквами резкими

Вычертил синий листок?

Это над перелесками

Ласточки учат урок.

-

Крылья… Забытая клинопись…

Может быть, кто-то прочтёт?

Вот они стайкою ринулись

Вновь в реактивный полёт.

-

Белое… Чёрное… Синее…

В этом крутом вираже

Что-то необъяснимое,

То, что не вспомнить уже…





Черёмуха

-

Вот стоит крестьянка статью,

Как невеста – чуть жива.

Плещут сверху вниз по платью

Кружева и кружева.

-

Рядышком родник студёный,

Потерявший свой покой,

Словно юноша влюблённый,

Чистый, ласковый такой.

-

«Нет черёмухи милее

Ни вблизи и ни вдали», –

Ей поют, на солнце млея,

Золотистые шмели. 

-

Соловьи напропалую

Громко славят: ах, светла!

Подойду

             и поцелую –

Я ведь тоже из села.





ВАСИЛЁК

-

Он во ржи всегда стоит весёлым,

Он под ветром даже не прилёг…

Улыбаться солнцу, 

                            листьям, 

                                      пчёлам –

Это счастье, думал василёк.

-

А сорвут – возможно ведь и это –

На судьбу роптать бы я не смог.

Пригожусь, быть может, для букета

Иль девчушке в радостный венок.

-

Господи! Я вырос среди хлеба,

Среди поля – нет ему конца.

Я любил, я видел это небо,

Я людские радовал сердца…





* * *

Есть и в грусти светлая отрада,

И в печали утешенье есть,

Жизнь есть жизнь.

И шелест листопада –

Это тоже радостная весть.

-

Значит, по означенному кругу

Мы прошли, рыдая и смеясь.

Дай нам Бог серебряную вьюгу,

Чтобы связь времён не прервалась.

-

Красота не меркнет в человеке,

Не стареет дымной лебедой.

Не печалься. Всё равно навеки

Я тебя запомнил молодой.

-

Молодой,

Из-за которой в омут

Ринешься в черёмуховой мгле.

Дай же Бог кому-нибудь другому

Вот такую встретить на земле.





ПРИЧАЛ

-

Ну зачем я опять заскучал

По тебе, удивительно дальней?

Есть на Волге старинный причал,

Нет его и милей, и печальней.

-

Помню время, когда каждый час

Приставали к нему теплоходы.

Помню музыку, песни и нас –

Неземных от любви и свободы.

-

Мы встречались в весёлой толпе,

Поднимаясь по лесенке шаткой.

И под липой на тёмной тропе

Мы до слёз целовались украдкой.

-

Разбросала судьба, закружив

Нас по свету – и горюшка мало.

…Неужели я всё ещё жив –

Без тебя,

Без тропы,

Без причала?





ГАРМОНЬ

-

В праздник на стол угощения

Щедро наставит вдвойне.

Всмотрится

С грустным смущением

В женский портрет на стене.

-

Сядет на лавочку

С краешка.

Тёмный разгладит сатин.

Скажет:

«Ну вот я, хозяюшка,

Видишь – один господин…»

-

В пальцы дохнёт,

Словно с холоду.

Этак давно уж привык.

Вскинет гармошку,

Как смолоду,

И заиграет старик.

-

Светлою песней расколется

Зябкий домашний покой.

Вместе её

За околицей

Пели они над Окой.

-

Песню выводит всё выше он,

Голову чуть наклонив,

Чтобы, наверно,

Услышала,

Не позабыла мотив.

-

Душу его

Одинокую

Там поняла бы сполна.

Многое старому,

Многое

Чтобы простила она…





* * *

Сколько слёз впереди,

Сколько боли,

Кто там знает, какая беда…

Не поверю в конец,

Если в поле

Хоть одна сохранится

Изба.

-

На какие б орбиты

Не вышли,

Что бы ни было, я не пророк,

Лишь звезда бы мерцала

Над крышей

И струилась листва на порог.

-

Так в России считалось

Издревле.

Свой всему установлен черёд:

Есть изба,

Значит, будет деревня.

Где деревня –

Там снова народ…





Возьми себя в руки!

-

Победные вопли атилл,

Безумье науки...

Ну что ты себя распустил?

Возьми себя в руки.

-

Какой ни была бы цена,

Но в вихре разрухи

Россия у Бога одна.

Возьми себя в руки.

-

Беги от бесовских утех,

От всякой порнухи.

И душу закрой ото всех,

Возьми себя в руки.

-

Есть Вечность. Есть строгая высь.

Небесные звуки.

Молчи. И трудись. И молись.

Возьми себя в руки.

-

Тебе одолеть, мой герой,

Все беды, все муки.

Ты русский.

Тебе не впервой.

Возьми себя в руки.





КОПЬЁ ПЕРЕСВЕТА

-

Летело сквозь гром боевой тишины

Святое копьё Пересвета.

И вышло победно из вражьей спины

Оно по ту сторону света.

-

И бесы завыли.

Схватились за грудь:

Копьё невозможно обратно вернуть.

Нет силы такой,

Нет заветного слова,

Чтоб вырвать из поля его Куликова!





«Прощание славянки»

-

Он поднимал людей на каждом полустанке,

Он в каждого из нас тревожным эхом врос.

Когда играют марш «Прощание славянки»,

Такой восторг и боль, что не удержишь слёз.

-

Когда дохнёт гроза, когда нагрянет ворог,

Нам испокон веков назначено судьбой:

За Родину свою, за всех, кто сердцу дорог, –   

«Прощайте!» – говорим, идя на смертный бой. 

-

Они в одном строю – и радость, и кручина.

Пусть этот марш звучит, торжественен и свят,

Пока в родном краю есть хоть один мужчина,

Пока в родном краю есть хоть один солдат.





МАЛОЯРОСЛАВЕЦ

Вот кто тогда победу спас,
Кто смертные изведал муки.
В крови по горло
восемь раз
Переходил из рук он в руки.
Здесь – грудь на грудь
и крик на крик
В огне и орудийном гуле.
Вот где палаш и русский штык
Французский марш перечеркнули.
Был чёрным
дымный небосклон,
И враг и друг в глазах двоился.
Да что там, сам Наполеон
Здесь чуть в плену не очутился.
Среди пожарищ и руин
Так много полегло,
так много.
И понял враг, что путь один,
Один –
смоленская дорога…




* * *

Не ты, не ты, а этот юный,

В пятнистой форме, в наши дни

Он без ноги, с душой угрюмой

Вернулся чудом из Чечни.

-

Стучит костыль о пол трамвая.

Скрипят на стыках тормоза.

И каждый, мелочь подавая,

Отводит

в сторону

глаза...





НИЧЬЯ

-

И хотел забыть бы я об этом,

Только как? И можно ль жить потом?

Помню, как однажды тёплым летом

Мы с концертом прибыли в детдом.

Пляски и стихи – чего же проще!

Песни про счастливую страну…

А потом пошёл я шумной рощей

И увидел девочку одну.

Запахами клевера и мяты

Был настоян воздух у ручья.

«Девочка, – спросил я тихо, – чья ты?»

Тихо мне ответила: «Ничья».

С тихою печалью посмотрела,

Тихо улыбнулась издали.

«Вы к кому? – с надеждою, несмело, –

Вы к кому, – и замерла, – пришли?»

Отвернулась, думая о чём-то,

И пошла травой сквозь птичий гам.

Ситцевая синяя юбчонка

Прижималась к худеньким ногам.

Я-то перед ней не виноватый,

А стоял понурый у ручья.

Птицы вслед ей

Спрашивали: «Чья ты?»

И звенело из кустов: «Ничья…».





* * *

По пыльной дороге, где пахнет полынью,

                                где свист воробьиный,

Где избы вдали и церквушка с погостом,

                                    пригорок с рябиной,

-

По шумным кварталам, богатым порталам,

                                    коврам, а в итоге –

По пыльной дороге, где пахнет полынью,

                                    по той же дороге…





     * * *

Сгинет, что дивно и ново,

Выцветет, станет как тень,

Без василькового слова

Тихих моих деревень.

-

Сразу оглохнет столица,

Выгнется, словно вопрос,

Если в рубашке из ситца

Не зазвенит сенокос.

-

Сникнут, опустятся флаги,

Выпадут ложки из рук,

Если последний в овраге

Вытечет ржавчиной плуг.

-

Вымрут любые искусства,

Прах воцарится в конце.

Всё ни к чему, если пусто

Станет на сельском крыльце.





 * * *

В твоих полях я снова молод,

Ты многое напомнишь мне.

Люблю я ивняковый холод

Твоих оврагов по весне.

-

Люблю я месяца сиянье

Над снежной россыпью берёз.

И расстоянье, расстоянье –

Ослепшее от слёз и гроз.

-

Кому-то – синих гор верхушки…

А мне милее всё равно

В твоей полночной деревушке

Слезой сверкнувшее окно…





В ОКРУЖЕНЬЕ ЛЕСОВ

-

Сколько спелой брусники на светлой узорной опушке,

А какие встречают гостей у тропинки грибы!

В окруженье лесов, в этой тихой, как сон, деревушке

После всех перестроек осталось четыре избы.

-

Сколько всяких нашествий они на веку пережили,

Утопали в грязи, а душа оставалась чиста.

Два часа от райцентра доехать сюда на машине.

Дверь толкнёшь – и такая дохнёт на тебя нищета.

-

Деревенская Русь! Здесь темно, неуютно и сыро.

Отзвенели во мгле молодые твои голоса.

Встанет бабка с печи, как виденье далёкого мира:

Уж не внук ли приехал? Не видят больные глаза.

-

Деревенская Русь! Пропивали тебя, продавали,

Добивали тебя, выдирая устои твои.

…Кто проснётся теперь на горячем, как пух, сеновале

И кого расстреляют на вешней заре соловьи?





ПУШКИН С НАМИ!

-

Удивительно! Без труда

Весь народ говорит стихами.

Как же нам без стихов, когда

Пушкин с нами?

Любим с детства родную речь,

Отчеканенную веками.

Мы сумеем её сберечь, –

Пушкин с нами.

Без стыда, не боясь Суда,

Сократили в школьной программе.

Зря надеетесь, господа.

Пушкин – с нами.

Никогда, любовью согрет,

Он не будет в траурной раме.

Отчего в наших душах свет?

Пушкин с нами.

Много в мире и лжи, и тьмы,

Но и в самой глобальной драме

Устоим. Не сдадимся мы.

Пушкин с нами.





     * * *

Время другое сегодня звенит под окошками.

Чудится многим, что вечного нет на земле.

Счастлив я тем, что ходил полевыми дорожками,

Слушал колосьев шуршание в солнечной мгле.

-

Мало ли туч проплывало над нами с угрозами?

Счастлив я тем, что живу, никому не отдав

Ивы над омутом, тихий родник под берёзами,

В жёлтых платочках головки весенних купав.

-

Это моё, это с детства святое и близкое,

Вместе с иконами, с воинским снимком отца.

Родина – то, что порой не понять и не высказать,

Только почувствовать, только любить до конца…





 * * *

Он без деревни станет тенью,

В тоске погибнет, во хмелю.

– Верните русскому деревню! – 

Кричу я небу и Кремлю.

-

Беда немыслимая сгрудит,

Возьмёт Россию в оборот.

Единым без земли не будет

Землёю вскормленный народ.

-

Недаром, сытости не зная,

Клюёт деревню вороньё.

Она – душа его больная,

Верните русскому её.

-

Перенесёт он перегрузки

И перетруски, но вовек

Не будет без деревни русским

Исконно русский человек.

-

Гнушаясь тягостной заботы,

Не зная адова труда,

Делите недра и заводы,

И города, и города.

-

Взываю к вашему прозренью,

Она совсем не тот пирог.

Верните русскому деревню,

И Русь никто не свалит с ног.





ВОСПОМИНАНИЕ О 46-м ГОДЕ

На фронте жизнь всегда орёл тебе иль решка.
…Гремит, гремит, гремит по мостовой тележка.

Безногий инвалид, как связанная птица,
Сидит на ней – и лишь спина его дымится.

Он выполнил в бою приказ: «Назад – ни шагу!»
Пехотный старшина с медалью «За отвагу».

«Зачем, – вдруг прохрипит, – не занесло в атаке
Всю требуху мою под танковые траки?..»

«Спаси тебя Христос», – и крестятся старушки.
И медяки звенят о дно жестяной кружки.

«Дядь Вась, – мне слёзы жгут белёсые ресницы. –
А хочешь, принесу тебе воды напиться?»

«Иди, иди, малец», – он говорит сурово.
«Не надо, не гляди», – он повторяет снова.

Посмотрит снизу вверх, как будто в землю вбитый,
И припадёт к стене щекой своей небритой…

1988




  * * *

Только вечер махнёт
тёмно-синим, в горошек, платочком,
Только стихнет село
И устало вздохнёт от забот,
Из долины лесной
по тропинкам, оврагам и кочкам
На коленях туман
поползёт до тесовых ворот.

И какая его
грозно гонит незнамая сила?
Знает, знает ведь сам,
что его ожидает в конце.
Поцелует следы,
по которым вдова проходила,
Обречённо вздохнёт
на знакомом до боли крыльце…




     * * *

Солнце устало. Деревья в пыли.
Меньше и меньше зелёного цвета.
Вон золотые шары зацвели,
Значит, кончается красное лето.

Сникли подсолнухи возле оград,
В землю глаза, словно в чём виноваты.
Яблоки падают, птицы летят,
Взмахом крыла раздвигая закаты.

Всё примечаю. А раньше – не мог.
Жил беззаботнее. Пел веселее.
Раньше в лесу пил берёзовый сок,
Нынче в лесу каждый кустик жалею…





ЕСЕНИН

Купил цилиндр, взял в руки тростку,
И всё ж остался, кем и был,
Поскольку русскую берёзку
Нежней, чем женщину, любил.

Не над рязанскою ль избою
Шумел вороний чёрный грай?
Никто, никто с такою болью
Так не оплакал милый край.

Что слава нам его хмельная?
Буянил, зная наперёд,
Что всё простит земля родная,
Что только Родина поймёт…





* * *

Оставим пустые споры
О скрипе былых телег.
Всё выше строит заборы
На дачах практичный век.
Под русской небесной высью,
Где тучи так вольно мчат,
Всё чаще чужие мысли,
Чужие песни звучат.
Традиции и обряды
Пропали, как давний сон.
Всё чаще чужие взгляды
Мы ловим со всех сторон.
Ушло, не многих тревожа,
Развеялось, словно дым,
Что было всего дороже,
Что было всегда святым.
Ещё ветерок колобродит
Над полем высокой ржи.
Но грустно, что Русь уходит
Из Родины, из души…




КАК В СОРОК ПЕРВОМ
 
Нет, не кино, не спектакль, не игра.
Смаху – по нервам.
На Украине такая жара,
Как в сорок первом.
 
Как в сорок первом – в огне и в пыли,
В страшном июле.
Как в сорок первом снаряды легли,
Бомбы и пули.
 
В доме родном убивает фугас,
В школьном спортзале.
Кровью окрашен рабочий Донбасс,
Залит слезами.
 
Вновь обнаглев и не устрашась
Кары Господней,
Вылезла к свету нацистская мразь
Из преисподней.
 
Миру грозит неизбывной бедой,
Нет ей запрета.
Это не просто сраженье, а бой
Мрака и Света.
 
Встала и бьётся за Родину рать
Тем же манером.
Беженцы, беженцы всюду опять,
Как в сорок первом.
 
Вновь среди пепла, огня и свинца,
Адского грома
Где же ещё и стоять до конца,
Если не дома…




* * *

Как солнце играло на жёлтой стерне,
На тёплой ботве огорода!
Была ты, деревня, опорой стране,
Извечной душою народа.
 
Когда чёрной тучей в родные края
Шёл враг, беспощаден и страшен,
Вставали стеною твои сыновья
От сельских угодий и пашен.
 
И знали, где их потайные ключи,
Где корни у них родовые,
Твои космонавты, поэты, врачи,
И маршалы, и рядовые.
 
Стоишь ты в кольце обустроенных дач,
Возросшей тревоги не пряча.
Тебя извели. Истребили.
Не плачь.
Ты выше страданья и плача.




ЕЩЕ РАЗ О ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЕ

А он для нас
есть праздник самый главный –
От южных
и до северных широт.
Но кто-то на салют
Победы славной
Презрительно
кривит в усмешке рот.
«Спасли Европу?
Вы в своём уме ли?..» –
И пишут,
и кричат наперебой,
Что воевать как надо не умели.
Не так дрались.
Не так ходили в бой.
Не так умели
утеплять землянки
И наступать из логова болот.
Зачем,
зачем бросались мы под танки
И всею грудью падали на дот?

Никак не переварят
нашу славу,
Вбивают в наш салют
за клином клин.
Зачем не сразу
взяли мы Варшаву?
Зачем поторопились
взять Берлин?
Да можно ль перечислить
поимённо
Всех, кто легли
под братские холмы?!
А мы целуем красные знамёна.
Враг был сильней.
Но победили мы.