* * *

Мы, ненавидя и любя,

на сотни вёрст окрест

Крест подгоняем под себя,

а не себя под Крест.

-

Из года в год несём свой Крест,

работаем, едим…

А Крест для всех времён и мест

далёк, высок, един.

  * * *

В России всё готово для зимы.

Скучны дороги, просеки угрюмы.

Могучие российские умы

ворочают космические думы.

Последние задумчиво гремят,

в извилинах форсируя овраги,

как будто на молочный комбинат

везёт кривой шофёр пустые фляги.

Несуетна провинция, как встарь,

живёт спокойно, под свою сурдинку.

На всё идёт лениво, как пескарь

на вялую осеннюю малинку.

Попробовав заморское вино,

закурит папироску и обронит

весомо и значительно: «Говно.

Кузьминишна гораздо крепче гонит».

 * * *

Ещё пока стоит на месте

князь Юрий с долгою рукой,

но уж грядут дурные вести,

причём одна дурней другой.

Сверкают яркие витрины,

рокочет ряженый посад,

и сладко пахнет керосином

столицы крашеный фасад.

Примерив на себя в Тарусе

рождественский весёлый грим,

большие жареные гуси

заходят строем в Третий Рим.

Да с осетринкой, да с икоркой,

под рюмочку, ах, боже мой,

от Сретенки к Поклонной горке

бредёт Москва сама собой.

Идёт безумная сестричка

без рукавичек, налегке,

и на ветру мерцает спичка

в её протянутой руке.