|
Николай Гумилёв
1886-1921
![]() Не слишком усердный в гимназическом учении (хотя директором его гимназии работает знаменитый поэт Иннокентий Анненский), Гумилёв весьма усерден во внепрограммном «приключенческом» чтении. С трудом и опозданием окончив гимназию, он тотчас уезжает в Париж, где проводит два года, общаясь с французскими поэтами и художниками и пытаясь издавать литературно-художественный журнал «Сириус», весьма далёкий, как видно и из названия, от повседневной обыденщины и предназначенный, как видно из издательских разъяснений, исключительно «для изысканного понимания». В 1908 году Гумилёв возвращается в Россию сформировавшимся поэтом и критиком. Однако скоро становится очевидно, что он ведёт себя совсем не так, как принято в тогдашней поэтической среде, проникнутой декадентской «расслабленностью». Гумилёв – уникальный пример, когда человек готов практически служить идеалу и в этом деле воинствует. Верность его однажды принятым воззрениям и обязательствам неукоснительна. Крещённый в православии, он и среди скептических интеллигентов его круга, и впоследствии среди крутых большевиков продолжает при виде каждой церкви осенять себя знамением, хотя, по ядовитой характеристике Ходасевича, «не подозревает, что такое религия». Присягнувший царю, он и при Советской власти остается монархистом, причем он не скрывает этого ни от простодушных пролеткультовцев, которым читает лекции, ни от чекистских следователей, которые его допрашивают. Подробнее...
Фотоальбом
![]()
Николай Гумилёв
Цикл передач
СТИХИ
СТАРЫЕ УСАДЬБЫ
Дома косые, двухэтажные, И тут же рига, скотный двор, Где у корыта гуси важные Ведут немолчный разговор. В садах настурции и розаны, В прудах зацветших караси. Усадьбы старые разбросаны По всей таинственной Руси. Порою в полдень льётся по лесу Неясный гул, невнятный крик, И угадать нельзя по голосу, То человек иль лесовик. Порою крестный ход и пение, Звонят во все колокола, Бегут,— то, значит, по течению В село икона приплыла. Русь бредит Богом, красным пламенем, Где видно ангелов сквозь дым... Они ж покорно верят знаменьям, Любя своё, живя своим. Вот, гордый новою поддевкою, Идет в гостиную сосед. Поникнув русою головкою, С ним дочка — восемнадцать лет. «Моя Наташа бесприданница, Но не отдам за бедняка». И ясный взор ее туманится, Дрожа, сжимается рука. «Отец не хочет... нам со свадьбою Опять придётся погодить». Да что! В пруду перед усадьбою Русалкам бледным плохо ль жить? В часы весеннего томления И пляски белых облаков Бывают головокружения У девушек и стариков. Но старикам — золотоглавые, Святые, белые скиты, А девушкам — одни лукавые Увещеванья пустоты. О, Русь, волшебница суровая, Повсюду ты своё возьмёшь. Бежать? Но разве любишь новое Иль без тебя да проживёшь? И не расстаться с амулетами. Фортуна катит колесо. На полке, рядом с пистолетами, Барон Брамбеус и Руссо. 1913 ХРИСТИАНСКИЕ ИСТОКИ ПОЭТИЧЕСКИХ ОБРАЗОВ Н. С. ГУМИЛЁВА В СБОРНИКЕ "КОЛЧАН"
![]() Сборник «Колчан» (1916 г.) традиционно квалифицируется как знаменующий начало периода зрелого творчества Н. Гумилёва. Эта книга является поворотным моментом в системе мировоззрения поэта, что отражается прежде всего в стихах, связанных с темой обретения веры. Поэт, когда-то с горечью осознавший своё одиночество в мире, тщетность всех попыток изменить действительность и свою судьбу, чувствовавший себя игрушкой в руках неумолимого рока, вдруг видит «свет на горе Фаворе», находит Истину, а вместе с ней смысл жизни и творчества. Поэтические тексты сборника «Колчан» насыщены христианской символикой. Это и Падуанский собор, и собор Святого Марка в Венеции, и храм Святого Петра в Риме, икона «Святителя и Чудотворца Николая» в русских «Старых усадьбах». Всё больше привлекают Гумилёва библейские сюжеты, Жития святых («Книга Юдифи», «Книга Исхода», Евангелия Марка, Луки, Матфея). И обращение к Источнику Вечной Мудрости не случайно. Потому что «расцвет духа» и смирение плоти напрямую связаны с постижением веры и обретением Бога. ПОЭТИЧЕСКИЙ МИФ О СУДЬБЕ РОССИИ В КНИГЕ СТИХОВ Н. ГУМИЛЁВА "КОСТЁР"
![]() О Н. Гумилёве принято говорить как о поэте, которого вдохновляла «Муза Дальних Странствий», в чьих стихотворениях отразились африканские, восточные, европейские мотивы. Тем не менее интерес к России, к её культуре у поэта был значительным, хотя на фоне экзотических образов менее заметным. На первый план интерес к славянскому мирообразу выходит лишь в его поэтической книге «Костёр» (1918). Критика на эту книгу откликнулась неоднозначно, хотя голосов, называющих её «беспомощной» было больше. В этом ряду по контрасту выделяется более поздний восторженный отклик М. Цветаевой на одно из стихотворений книги – «Мужик», где она в духе своего мифопоэтического мировосприятия говорит об особенностях историзма Н. Гумилёва: «Чувство Истории – только чувство Судьбы»1. И далее, завершая своё высказывание о Гумилёве, Цветаева практически говорит о том, что в книге «Костёр» поэт приближается к постижению судьбы России, теме, которая мифопоэтична в самих своих истоках: «Не «мэтр» был Гумилёв, а мастер: боговдохновенный и в этих стихах уже безымянный мастер, скошенный в самое утро своего мастерства-ученичества, до которого в «Костре» и окружающем костре России так чудесно – древесно! – дорос». Т.о., Цветаева глубоко и поэтически тонко прочувствовала главную тему книги Гумилёва «Костёр» – тему России. В исследовательской литературе данная тема применительно к творчеству Н. Гумилёва изучена недостаточно, поэтому данная статья и является попыткой рассмотреть авторскую мифопоэтическую версию Судьбы России, которая, на наш взгляд, является вместе с темами любви и творчества основой художественного единства в книге стихотворений «Костёр». |
|
|