|
Около двадцати лет я отлетал в гражданской авиации – по стране и за рубежом. В числе аэропортов моей прописки были Ленинград и Москва, в
которые я мог вписаться. Я чувствовал себя в полной безопасности только в кабине своего лайнера, хотя и жил там на уровне немедленной
ответственности. Сходные чувства испытывали и мои коллеги. В 1983 году, когда я решил оставить авиацию, командир сказал мне: «Одумайся,
там (вне самолета. – Г.К.) никто ни за что не отвечает. Пропадёшь!..»
О трагедии лётного состава, уходящего «на землю» – в царство сбитых оценок и шкал, история и литература умалчивают. Восстание лётчиков
Аэрофлота осенью 1988 года было сведено журналистами к чисто материальным вопросам. Между тем лидеры мятежа пилоты Альфред Малиновский,
Виктор Макацуба, Борис Медведенко протестовали против унизительной блокировки отборных кадров – лётчиков, ушедших или списанных с борта.
Им, окончившим академии, чаще всего предлагали служить Отечеству в качестве вохровцев. Мгновенно ориентирующиеся в сложной обстановке,
бескомпромиссные представители небесного казачества несли в себе реальную угрозу системе тотального подавления. Учитывалось и поистине
мировая их осведомленность…
Конечно, в начале лётной службы я ещё многого не понимал. Однажды, услышав душераздирающий вопль Абрамова об уходящей в небытие
патриархальной деревне, стал сличать полётную карту 1947 года с пролетаемой местностью. Вместо якобы «стирающихся граней меж городом и
селом» открылась мне страшная пропасть между ними: там, где ещё недавно сияло море ночных огней сельских поселений, зияла ледянящая душу
чернота. Царство мёртвых деревень могло показаться следствием прогресса только живущим в режиме воображаемого мира. Город с его монополией
на средства массовой информации не просто предал деревню – свою кормилицу, он активно участвовал в её убийстве. Как же могло случиться
такое?!
В авиации есть закон, запрещающий засорение радиоэфира несущественной информацией. Вносящих своим голосом нервозность отстраняют от
полётов. Суть в том, что слышимый эфир является частью сознания и психики всех, подключённых к нему. В нашем государственном лайнере
отсутствуют законы, защищающие сознание и психику народа от вредоносных инфекций через всеобщий эфир. Ещё древние греки заметили, что
отрыв народа от почвы, от земли превращает его жизнь во зло. Сегодня средства массовой информации имеют возможность безнаказанно отрывать
сознание людей от освящённой идеалом реальности…
Но Земля – корабль, терпящий бедствие. И спасти его может экипаж. В этом смысле политика бездарно умерла, так и не осознав, что
деревенский мир России – невосполнимое достояние всего человечества. Достаточно сказать, что на языке современной политики нельзя
объяснить и малой доли обрушившихся на людей бед. В начале 1990 года я согласился баллотироваться в народные депутаты России не как
политик, а как член экипажа технотронного государства, моделью которого являлся мой авиалайнер, и мне казалось, что мой опыт может
пригодиться в современных аварийных условиях. Но мы, видимо, не доросли ещё до чувства экипажа страны и по-прежнему уповаем на политиков.
|
|
