* * *
Всем человечьим адовым колхозом
с конвоем по краям
мы надоели бабочкам, стрекозам,
цикадам, муравьям.
Зачем – поймав репейницу за чаем
и восклицая: ах! –
под лупой изучаем, назначаем
быть узницей в стихах?
Почто хозяин соточки равнинной
настолько офигел,
что в ярости разрушил муравьиный
безвинный Карфаген?
Весь мир, который мы не приручили,
творящий свой намаз,
давно (и, видит Бог, не без причины),
боясь, не любит нас,
громоздких, жадных, топчущих секреты
стрекочущей травы.
И вас, прекраснодушные поэты,
не любит он, увы.
В размеренную летнюю эклогу
влекущим каждый чих,
вольно вам, заступив жуку дорогу,
спросить его: ты чьих?
А вдруг он тотчас – душу наизнанку?
Хотя б один из ста?
Но жук рывком уходит в несознанку
зелёного куста.