Русская поэзия | Любовь Берзина

* * *

Под пушечным огнём пожары
Из «Града» в град.
Под новым бомбовым ударом
Молись, солдат!
Всё небо пулями прошито
Над головой,
Молись, солдат, полуубитый,
Полуживой.

Ты сердце, кровью облитОе,
Сожми в руке.
Ведь жизнь твоя гроша не стоит,
На волоске.

Юнец, безусый доброволец,
Ты бел лицом.
Молись, как страстный богомолец,
Перед концом.

Пока снаряды роют норы
И длится бой,
Ты кожей чувствуешь просторы
Руси Святой.

На тополя её, на склоны,
На глубь, на высь,
Как на заветную икону –
Молись, молись!

КИНОХРОНИКА

Вот хроника бежит,
В ней точки и разрывы,
Фигуры у людей
Расплывчаты, бледны.
Как страшно сознавать,
Что все они не живы,
Что нет таких людей
И нет такой страны.

Повозка через мост
Невозмутимо катит,
И девушка идёт,
На рынок торопясь,
Кто может предсказать,
На сколько лет ей хватит
Страну свою, смеясь,
Россией называть?

Да было ль это там,
На блёклой киноплёнке,
Горящий храма шлем,
Сверкающий с небес,
Где, как в последний раз,
Вдруг голосом ребёнка
Священник прокричал,
Светясь: «Христос воскрес!»

И вот он, храм стоит,
Чьи своды нерушимы,
Как будто никогда
Не упадёт он в грязь.
Вокруг него идут
По вере побратимы,
Но весь не обошли,
И плёнка порвалась...

Что судеб порвалось –
Невиданное море,
Что жизней отошло,
Теперь не сосчитать!
А тени их бредут,
И смотрят поневоле,
В державе неживой,
Которой не собрать.

* * *

Вот ласточка, раздвоен хвост,
И горло бело.
Через какой, скажи, блокпост
Ты пролетела?

Через какие рубежи,
Границы, взрывы,
Как сохранила ты, скажи,
Там душу живу?

Ты видела – горит земля,
Глаза убитых.
Жуками танков все поля
Вокруг покрыты.

Но склюнуть их не сможешь ты,
Моя родная,
Они малы лишь с высоты,
Я точно знаю.

На скошенных клинках крыла
Спускайся смело.
Хоть взрывов копоть и зола
Впитались в тело.

Где закоптила крылья ты?
Черны иссиня.
Но под тобой горят цветы –
Уже Россия.

Как ты сливаешься с землёй
И с тучей спелой.
Но этот цвет, поверь, не твой,
Ты – ангел белый!

* * *

Месяц старый стоит в изголовье,
Туча чёрная двигает бровью,
Свет звезды отразился в окне.

И луна, как обломок коралла,
Розовела и смерть предвещала,
Чью-то тень проявив на стене.

Занавесьте, бездомные тучи,
Свет луны неживой и ползучий,
Пусть он скатится за горизонт.

Здесь теперь непогода ярится,
Там, где тихо ступала ослица,
И над ней плыли ветви, как зонт.

Кто был смел и не праздновал труса,
Тот встречал, преклонясь, Иисуса,
Зелень листьев воздев в небеса.

Ветви пальмы качаются нервно,
А сквозь них пробивается верба,
На ветру распушив волоса.

И, не чуя нетяжкого груза,
Вдаль ослица везёт Иисуса,
Среди белой, застывшей воды.

По Голгофе России, по снегу,
В ту же, только замёрзшую, реку,
Оставляя, как раны, следы.

В ОГНЕ УКРАИНЫ

1

Убит под Славянском и под Краматорском убит...
Не знает снаряд, по чью душу он в небе летит.

И пуля не знает, в какую ударится грудь,
Когда пролетает короткий и страшный свой путь.

Окрашены кровью дороги и рек берега,
Железным дождём посекло и своих и врага.

Людей не поднимут ни взрыв, ни салюта огни.
И сраму не имут, поскольку убиты они.

Участники боя, юнцы, повстречавшие смерть,
За партой одною, могли, между прочим, сидеть.

Была у них воля одна и едина страна,
На чёрных и белых юнцов поделила война.

2

Вот пуля в грудь ударила – она
Наружу вылетает, солона.

И человек, хотя ещё стоит,
Но бел, как смерть, и шепчет: «Я убит!»

А вот другой хватается за грудь.
В нём пуля совершила длинный путь.

Она шныряла вёрткою осой,
И жизнь его срезала, как косой.

О смерти здесь уже не говорят –
Когда вокруг убитые лежат.

И снайпер, притаившийся во мгле,
Их не даёт предать сырой земле.

3

Ох, как забавно, словно в тире,
Стрелять в людей!
Ты коммерсантом был при мире –
Теперь злодей.

Хлопок – и падает ребёнок,
Хлопок – старик.
Вершитель судеб, не подонок,
Ты в этот миг.

Ты чувствуешь себя героем –
Валитесь с ног!
Разрушишь город ты, как Трою,
Почти что Бог.

Пусть в травы падают, кровавы,
Людей тела,
Она – минута личной славы,
К тебе пришла.

И ты в уме слагаешь числа,
Ведёшь подсчёт,
Убил – поток валюты чистой
Течёт на счёт.

Да что там – звонкая монета,
Пускай течёт!
Ты убиваешь не за это,
Ты патриот!

В прицеле падают славяне,
И ты такой!
Вас разделили на майдане.
Уйдёшь живой?

4

Среди разрозненных полков,
Прострелен китель,
Военный гражданин Стрелков,
Простой воитель.

Не Жуков, не Наполеон,
А просто воин,
Расстрелян, предан, окружён,
Стоит, спокоен.

Сусальным золотом горит
Небес икона.
И самолёт по ней летит
Слезой солёной.

5

Я озабочена телом – как бы не постареть.
Он озабочен делом – под пулями не умереть.

Я тупо пялюсь в компьютер, и мне здесь сам чёрт не брат.
А он поднимается утром и в руки берёт автомат.

Стреляю я только в тире – почти попадая в цель.
А он на все вещи в мире глядит сквозь прицела щель.

Мои не разрушены стены и город прочно стоит –
Его же вскипают вены и дом его в пыль разбит.

О, как я смеюсь лукаво с друзьями у пышных столов,
Но корка в руках кровава у воина от костров.

Мой мир нерушим, казалось, – как крепость, как Кремль, как храм,
Но стоит шагнуть на малость – и я уже буду там:

Где бомбы слетают с неба, как гибельные цветы,
Где станешь нужнее хлеба – защитник и воин – ты!

6

Сочится ненавистью взгляд
Сквозь щель прицела.
Так не глядят ни друг, ни брат –
Сквозь чьё-то тело!

Расселись пушки на холмах,
Словно вороны,
И воин, с Богом на устах,
Ныряет в схроны.

Танк тычет мордой, как баран,
В многоэтажки.
И падает кирпичный хлам
Со стоном тяжким.

Дай посмотреть в твои глаза
Подлец-наводчик,
Когда взлетают телеса
Под залпом точным.

Не говори мне никогда,
Что бомба – дура.
Что не в людей летит она
С той верхотуры.

Что не ребёнок спит под ней
И не старуха,
Где враг – по крови нет родней,
И русский духом.

Июль 2014

* * *

Собакою завыл снаряд,
Упал, взорвался.
И ты ушёл на небо, брат,
А я остался.

Лежу, засыпанный землёй,
В крови и пыли.
Мы вместе уходили в бой,
Нас разделили.

Вверху заплаты облаков
И солнца дуло.
Не ветром – памятью веков
С полей подуло.

Там были те же облака
И то же небо.
Убила братская рука
Бориса, Глеба.

Мне тополь, сбросивший наряд,
Главой кивает.
Один ушёл на небо брат,
Другой стреляет.

И смотрит, от волнения бел,
Сквозь луг туманный
Мне прямо в душу сквозь прицел
Брат окаянный.

* * *

Жужжат, жужжат по свету голоса,
Как будто в доме вымершем оса.

И я жужжу, жужжу о том, о сём.
И лишь молчу о главном, о святом.

Об этом говорить напрасный труд,
Как распахнёшься – сразу засмеют,

И не поймут сокрытого всего,
Испытывая власти торжество.

И я – всех меньше, из последних сил,
Почувствую, как высший звук уплыл.

Потеря эта режет без ножа,
И я живу – жужжа, жужжа, жужжа.