|
|
 |
|

ЩЕРБАКОВ Юрий Николаевич родился в 1956 году в семье военного. Его предки были в числе основателей станицы Замьяновской. Закончил Астраханский технический институт рыбной промышленности и хозяйства, работал судовым механиком на Дальнем Востоке, журналистом. В 1989 году был принят в Союз писателей СССР. Автор многих книг публицистики, прозы, стихотворений, переводов, выпущенных в издательствах «Советский писатель», «Молодая Гвардия», «Литературная газета», «Наш современник», «Литературная Россия», «Роман-газета», «Эксмо – Яуза», Нижне – Волжском и Дальневосточном, в Астрахани и Элисте. Публиковался во многих всесоюзных и всероссийских журналах, газетах и альманахах. Его произведения переведены на ряд языков народов России. Основатель и редактор газеты астраханских писателей «Родное слово». Собкор «Литературной газеты» по Астраханской области и Калмыкии. Награждён орденом Дружбы медалью Республики Калмыкия «Навеки вместе». Лауреат первого международного конкурса переводов тюркоязычной поэзии «Ак торна», всероссийских литературных премий: имени Александра Невского «России верные сыны», Бунинской, «Традиция», «Имперская культура», имени Василия Тредиаковского, имени Курмангазы Сагырбаева, «Русское поле», Славянского литературного форума «Золотой витязь». С 2004 по 2010 год был депутатом Астраханской городской Думы. Пятнадцать лет руководит Астраханским региональным отделением Союза писателей России.
|
|
|
|
"Артиллеристы, Сталин дал приказ!"
"День пропах вишнёвым садом..."
"Трансваль, Трансваль, земля моя..."
Вера
|
|
|
|
* * *
«Артиллеристы, Сталин дал приказ!» – Хрипел отец за чаркою до пота. Пел, как умел, фальшивя всякий раз, Он, командир зенитного расчёта.
И некому помочь и подтянуть Ему в застольной песенной кручине – Его расчёт земной окончил путь Под Сталинградом и в днепровской стыни.
Не трижды ли сержанта обошла По кругу поведённой смертной чашей Судьба – хозяйка бражного стола, Где вместе за столом и наши, и не наши…
Отец, прости, что в прежние года Я не болел твоей заветной болью. Казалось мне, что это навсегда – Твой слёзный хрип в негаснущем застолье.
Наверно, время делает мудрей, Вдруг возвращая главный смысл понятьям. «Из сотен тысяч батарей За слёзы наших матерей, За нашу Родину! Огонь!» Ты слышишь, батя?
* * *
День пропах вишнёвым садом, Шпал распаренных смольём, Дёгтем, сеном, самосадом, Пылью, тронутой дождём.
Пахнет мятой и ромашкой, Полынком и чабрецом, И армейскою фуражкой, Мне подаренной отцом
На дорожку. Пахнет срубом И колодезной бадьёй, Кукурузным пышным чубом И дорожной колеёй.
Пахнет разомлевшей речкой И расшитым рушником, Необъятной летней печкой, Свежим хлебом и борщом.
Мазанки белёной глиной И соломой на полу. Самой пышною периной И лампадкою в углу.
Пахнет бабушкой и дедом. Нет роднее этих двух Астраханским непоседам… Отпуск. Детство. Русский дух.
* * *
«Трансваль, Трансваль, земля моя, Ты вся горишь в огне!» – Откуда дед мой это взял, Что пел когда-то мне?
Пел с настоящею слезой Он много лет назад. Его украинской весной Вишнёвый слушал сад.
Он останавливался вдруг, Рукой чертил в пыли: – Вон там, где хутор Балайчук, Людей фашисты жгли!
Дрожала дедова рука, Дрожал его фальцет: – Злодейство это на века Запомнил белый свет!
А я запомнил майский сад, Как недопитый сон, Как облака над ним летят К Одессе на поклон…
С тех прошло полсотни лет, И снова мир во зле. Стоит по-прежнему село, Но на чужой земле.
Гляжу в экран, и худо мне, Я опускаю взгляд – Там люди вовсе не во сне, А наяву горят!
Опять беда одна на всех И общая вина За этот неизбывный грех: СС. «Галичина».
И слышу снова деда я В душевной глубине: «Трансваль, Трансваль, земля моя, Ты вся горишь в огне!»
Нет, Новороссия жива! Земля моя в бою! И эти дедовы слова Я внуку пропою!
Малыш, скорее подрастай Для радости земли! Чтобы назвать победным май С тобою мы смогли!
ВЕРА
А на Чуркинском острове птицы поют, Пахнут смолью венцы недостроенных храмов. Здесь когда-то нашёл свой последний приют Государев посол Севастьян Авраамов.
Принял мирную грамоту хан Ямгурчей, И по царскому слову был щедро одарен. Но несчастной судьбою в руках палачей Оказался нежданно маститый боярин.
Ах, не вовремя русские взяли Казань! Огорошенный вестью, что братья побиты, Астраханский владыка в сердцах указал Без огласки, тайком полонить московитов.
Говорят, есть пределы на свете всему. Только злобу унять и осилить непросто. «Всех казнить, а посла – в земляную тюрьму! – Указал повелитель. – На Чуркинский остров!»
Как из ямы прекрасна небесная высь! Только в смрадном узилище – истины мера. Ни еды, ни питья, лишь одно: «Отрекись! От Руси, от царя, ну а прежде – от веры!»
Только ведомо нам: на весенней заре, Зову плоти и воле чужой непослушен, «Авраамов голодною смертью помре», Ни единым грехом не испакостив душу.
Над Сарбаем и Чуркой порвав облака, Солнце ходит сазаном в апрельских полоях. Неужели в Хвалынское море века Унесли навсегда то геройство былое?
Неужели купились на лесть басурман, На доступность лихвы, на измены свободу? Раздаётся в ответ: «Что нам твой Севастьян! Не молиться, а драться приспело народу!
Русь пропала? Спасём нашу матушку Русь!» Не ори, богатырь голосистый, потише… Смертный шёпот мне чудится: «Не отрекусь!» Над землёй православною нашей. Ты слышишь?
|
|
|
|
|