ДЕВОЧКА
-
Та девочка – а я ей был смешон –
Ходила, как мальчишка, в грубых гетрах.
Она дружила с ветром, и с мячом,
И с вёслами, и с теннисной ракеткой.
И странно – столько лет и столько зим:
Событья, перемены, годы, лица.
А девочка мерещится вблизи,
А девочка хохочет и резвится…
Она стоит, откинувшись слегка,
Беспечная, у сетки волейбольной,
И сквозь неё проходят облака,
Проходят дни, и годы, и века…
Ей хоть бы что – ни холодно, ни больно.
Молитва
-
За то, что я любил лишь ветер Божий
И в поле бесприютную грозу,
За то, что спал, свернувшись под рогожей,
Гасил ресницей влажную слезу;
За то, что я вставал по зову птицы,
А не кукушки хриплой на стене,
Что, как мальчишка, верил в небылицы,
В Есенина на розовом коне;
За то, что я дружил не понаслышке,
А так, как заповедал добрый Бог,
С косматым мишкой и косым зайчишкой
(А я и сам умишком-то убог);
За то, что, как пичужку под рубахой,
Я отогрел бы землю от обид,
А там и сам затрепетал бы птахой,
Круженьем захлебнувшись голубым;
За всё, за всё – верни меня на землю...
...Пускай, как встарь, блаженствует душа,
Хранимая благоговейной сенью,
В соседстве сорняка и мураша...
* * *
Есть тот, кто ничего не понимает –
Ребёнок или зверь, – и только он
Вселенную душою обнимает,
И только он свободен и умён.
-
Его не мучит грешное соседство
Двусмысленных поборников ума.
Он бродит по тропе, где только детство,
Где детства золотая кутерьма.
-
И если есть у зверя ум, так это
Союз природы с детскою душой.
В нём что-то от небрежности поэта.
В нём что-то от повадки нагишом.
-
И если есть у зверя размышленье –
Оно не обвиненье никому,
А маленькое светопреставленье,
Роенье снов, приснившихся ему...
-
И потому его минуют боли,
Что он с землёй и травами знаком
И лижет хвост – и шествует на воле –
И лижет мир шершавым языком...
* * *
...Где же крылья твои, о комок убиенного страха?
Кто же смертью посмел замахнуться на вольный простор?
На безгнездой земле умирает крылатая птаха.
Это я умираю и руки раскинул крестом.
Это я умираю, ничем высоты не тревожа.
Осеняется смертью размах моих тягостных крыл.
Ты поймешь, о Господь, по моей утихающей дрожи,
Как я землю любил, как я небо по-птичьи любил.
Не по вашей земле – я бродил по господнему лугу.
Как двенадцать апостолов, птицы взлетели с куста.
И шепнул мне Господь, как на ухо старинному другу,
Что поёт моя мёртвая птица на древе креста.
И шепнул мне Господь, чтобы боле не ведал я страха,
Чтобы божьей защитой считал я и гибель свою.
Не над гробом моим запоёт исступлённая птаха –
Исступлённою птахой над гробом я сам запою!..
* * *
... Я так и не пойму, что значит быть известным.
Известны ль облака? Известна ли гроза?
Так почему и мне по тем стезям небесным,
Слезами изойдя, свой путь пройти нельзя?
Лесного соловья не кличут Евтушенко,
Не издают рулад в мильонном тираже,
Но всё же соловей рифмует задушевно,
Чтоб в песне дать остыть взволнованной душе.
Зачем же мне стихи предать людской огласке?
«Ах, вот оно о чём!» «Ах, это неспроста!»
Пусть люди на меня взирают без опаски,
Я, в сущности, Аким, к тому же простота.
Я сроду не имел в запасе корки хлеба,
Мне нудный разговор житейский – не с руки...
Я из породы тех, кто сеял в землю... небо
И жил, «шалтай-болтай», как в поле сорняки.
Впритирку к облакам, живу, не зная толка:
Дождём ли расшибусь, истаю ль в синеве...
И долго ль буду жить иль буду жить недолго –
Об этом не грустит, не помнит соловей.
А слава... Но нигде – ни в чащах, ни в дубравах,
Ни в рощах, ни в полях, ни в зарослях болот
Я, право, не встречал такой пичуги – слава.
... Должно быть, этот вид пернатых не поёт.
* * *
– Ослик Христов, терпеливый до трепета,
Что ты прядёшь беспокойно ушами?
Где та лужайка и синее небо то,
Что по Писанью тебе обещали?..
– Я побреду каменистыми тропами,
В кровь изотру на уступах колени,
Только бы, люди, Христа вы не трогали,
Всадника горестного пожалели...
Кроток мой всадник – и я увезу его
В синие горы, в мираж без возврата,
Чтобы его не настигло безумие,
Ваша его не настигла расплата.
*
– Ослик Христов, ты ступаешь задумчиво,
Дума твоя – как слеза на реснице,
Что же тебя на дороге измучило,
Сон ли тебе окровавленный снится?..
– Люди, молю: не губите Спасителя,
На душу грех не берите вселенский,
Лучше меня, образину, распните вы,
Рёвом потешу я вас деревенским.
Лучше меня вы оплюйте, замучайте,
Лучше казните публично осла вы,
Я посмеюсь над своей невезучестью
Пастью оскаленной, пастью кровавой...
*
– Господи, вот я, ослино-выносливый,
И терпеливый, и вечно-усталый, –
Сколько я лет твоим маленьким осликом
Перемогаюсь, ступая по скалам?..
Выслушай, Господи, просьбу ослиную:
Езди на мне до скончания века
И не побрезгуй покорной скотиною
В образе праведного человека.
Сердце моё безгранично доверчиво,
Вот отчего мне порою так слепо
Хочется корма нездешнего вечности,
Хочется хлеба и хочется неба.
* * *
Я стою, приготовившись к смерти,
Слышу гул нестерпимый вдали...
Так берёза, схватившись за ветер,
Отрывает себя от земли.