Овесень
-
Убывают ночи, прибывают дни,
На земле всё больше утреннего света,
Больше воробьиной шустрой щебетни –
Повернуло солнце на весну, на лето.
-
Потому сердито грохнула зима,
Повела сурово хмурыми бровями:
«Неужели солнце спятило с ума,
Вздумало сдружиться, спеться с воробьями?»
-
Потемнела ликом и ещё больней
Грохнула тяжёлым кованым железом,
Вывела последних со двора коней,
Прокатилась полем, прошвырнулась лесом.
-
Надышали кони в поле и в лесу,
Белого тумана столько надышали,
Что невзвидел заяц хитрую лису,
Сам себя прохлопал длинными ушами.
-
Сразу присмирели, стихли воробьи,
Спрятались куда-то праздные сороки.
Ну а кони, кони… Встали на дыбы,
Устрашились волком воющей дороги.
-
И остолбенели. И, остолбенев,
Обратились в клёны, обернулись в вязы.
Не овёс, не сено – валит белый снег,
Медленно ложится в солнечные ясли.
-
Светится прощальной заячьей слезой,
А когда проглянут утренние зори,
Он от снегириных присмиреет зорь
Да на всём широком полевом раздолье.
-
Да на всём просторе матушки Руси
Возликует песня утреннего света,
Если в горькой стыни сгорбленных осин
Сладко шевельнулось ласковое лето!
* * *
Под сенью вековых берёз
Покоится моя Россия,
Не та, что поднялась до звёзд,
А та, что в половодье рос
Купала ноженьки босые.
-
Что шла поляною лесной,
Блестя размашистой косою,
Что индевела всей спиной
Обильно выступившей солью.
-
Носила на своих руках,
Мозолей кандалы носила…
Да славится во всех веках
Моя сермяжная Россия!
-
Глазами матери моей
Грустит на скошенной поляне,
Печалит лик речных морей
Тоскующими журавлями.
-
Алёнушкой в глухом лесу
Сидит на плёнушке сосновом,
Свою кондовую красу
Потайным охраняет словом.
-
На блюдце хлюпкого листа
Росой серебряной блистает,
Сближает сладкие уста
С другими сладкими устами.
-
Торопится заря к заре,
Летят к рукам другие руки…
В пшеничном вызревшем зерне
Живые шевелятся звуки.
-
Повсюду шевелится жизнь,
Большой зачатая любовью,
Окапанный росою лист
Зелёной хлюпает губою.
-
Он всем нутром своим прирос
К нутру возлюбленной России,
Что в половодье дымных рос
Купала ноженьки босые.
* * *
Вскипает степь кузнечиковым звоном,
Шуршит до хруста высохшей травой,
А я лежу в томлении безмолвном,
Уткнув себя в копёшку головой.
-
Восходит месяц, выкруглясь багряно,
Застыли недвижимо облака,
В объятьях низкорослого бурьяна
Ворочается сонная река.
-
Степная невеликая речушка,
Наверное, учуяла она,
Какое я испытываю чувство,
Когда кругом ликует тишина.
-
Великое безмолвие ликует,
Кузнечиковым звоном свиристит.
….....................................................
Я понимаю тишину такую,
Она давно в глазах моих грустит.
-
Томит меня и днями и ночами,
Но всё-таки я жду такого дня,
Когда взыграю буйными ручьями,
Серебряно, малиново звеня.
-
А если не взыграю я, а если
Паду на землю тихою росой,
Быть может, дуб мой, сверстник мой, ровесник,
Меня помянет горестной слезой.
-
И осенит листвой своей суровой
На журавлиной утренней заре
Хотя б за то, что не сказал я слово,
Противное и небу и земле.
* * *
Весна уже перелилась
В озёра млеющей полыни
И иволгой в последний раз
Зашлась на мглистой луговине.
-
Звала, наверно, соловья,
Но соловей обезголосел,
Его певучая ладья
И без уключин, и без вёсел.
-
И всё-таки он не стерпел.
Цветущая слыхала липа,
Как надрывался он, хрипел...
А песня не выносит хрипа!
-
А песня не выносит лжи,
Самообмана не выносит.
В высоком половодье ржи
Певучие утопли ночи.
-
Не потому ли коростель,
Кукушке дремлющей на зависть,
Свою зелёную постель
Облил кричащими слезами.
-
Услышал близкий сенокос,
Погибель близкую услышал.
Предвестником обильных гроз
На небо чистый месяц вышел.
-
Он до полуночи глядел
В глубоко вырытый колодец,
В безмолвно стынущей воде
Себя, бездомного, холодил.
-
И, захолонувши, притих
Под сенью горестной рябины,
Как будто навсегда постиг
Земные тайные глубины.
ПРОВОЖАЛИ МЕНЯ НА ВОЙНУ…
-
Провожали меня на войну,
До дороги большой провожали.
На село я прощально взглянул,
И вдруг губы мои задрожали.
-
Ничего б не случилось со мной,
Если б я невзначай разрыдался, –
Я прощался с родной стороной,
Сам с собою, быть может, прощался.
-
А какая стояла пора!
Лето в полном цвету медовело.
Собирались косить клевера,
Рожь от жаркого солнышка млела.
-
Поспевала высокая рожь,
Наливалась густая пшеница,
И овёс, что так быстро подрос,
Прямо в ноги спешил поклониться.
-
Заиграла, запела гармонь,
Всё сказала своими ладами,
И платок с голубою каймой
Мне уже на прощанье подарен.
-
В отдалении гром громыхнул,
Был закат весь в зловещем пожаре...
Провожали меня на войну,
До дороги большой провожали.
БАБЬЕ ЛЕТО
-
Тонкий, липкий дымок паутины
Обволок придорожный плетень.
Просветлел, разгулялся недлинный,
Журавлями курлыкнувший день.
Я шагаю тропинкой прямою
Под окном – от ветлы до ветлы.
Все готовятся к празднику. Моют,
Натирают до блеска полы.
Но кончается день. И под вечер
Я решил постучаться в окно.
Чутко дрогнули женские плечи,
Точно стало им вдруг холоднo.
«Не ждала. Заходите. Одна я».
Половик – от дверей до стола.
Все такая ж смешная, чудная.
«Значит, что ж, говоришь, не ждала?»
На стене фотокарточки мужа,
Что не вышел из брянских лесов.
Строевой офицер. И к тому же
Кавалер боевых орденов.
Он смолчит. Не рассердится. Если
Даже скажут, что здесь я не зря.
Всё ж я долго не смею повесить
Шумный плащ свой на шляпку гвоздя.
«Да вы что? Что стоите? Присядьте».
Я сажусь на потёртый диван.
И не знаю, наверно, некстати
Говорю, что пришёл по делам...
Засиделись до позднего часа,
Будто здесь, у знакомых дверей,
Снова свиделся я, повстречался
С самой ранней любовью своей.
А она вспоминает о муже,
О его неизвестной судьбе.
И казалось мне: был я не нужен
В этой вдовьей притихшей избе.
Только после, когда провожала,
Ощутил я при слове «пока»,
Как в руке моей вдруг задержалась
Потеплевшая сразу рука.
И не зябким дыханьем рассвета,
Что вставал, синевою маня, –
Жарким полымем бабьего лета
Обдавало до дому меня.