Овесень

-

Убывают ночи, прибывают дни,

На земле всё больше утреннего света,

Больше воробьиной шустрой щебетни –

Повернуло солнце на весну, на лето.

-

Потому сердито грохнула зима,

Повела сурово хмурыми бровями:

«Неужели солнце спятило с ума,

Вздумало сдружиться, спеться с воробьями?»

-

Потемнела ликом и ещё больней

Грохнула тяжёлым кованым железом,

Вывела последних со двора коней,

Прокатилась полем, прошвырнулась лесом.

-

Надышали кони в поле и в лесу,

Белого тумана столько надышали,

Что невзвидел заяц хитрую лису,

Сам себя прохлопал длинными ушами.

-

Сразу присмирели, стихли воробьи,

Спрятались куда-то праздные сороки.

Ну а кони, кони… Встали на дыбы,

Устрашились волком воющей дороги.

-

И остолбенели. И, остолбенев,

Обратились в клёны, обернулись в вязы.

Не овёс, не сено – валит белый снег,

Медленно ложится в солнечные ясли.

-

Светится прощальной заячьей слезой,

А когда проглянут утренние зори,

Он от снегириных присмиреет зорь

Да на всём широком полевом раздолье.

-

Да на всём просторе матушки Руси

Возликует песня утреннего света,

Если в горькой стыни сгорбленных осин

Сладко шевельнулось ласковое лето!

       * * *

Под сенью вековых берёз

Покоится моя Россия,

Не та, что поднялась до звёзд,

А та, что в половодье рос

Купала ноженьки босые.

-

Что шла поляною лесной,

Блестя размашистой косою,

Что индевела всей спиной

Обильно выступившей солью.

-

Носила на своих руках,

Мозолей кандалы носила…

Да славится во всех веках

Моя сермяжная Россия!

-

Глазами матери моей

Грустит на скошенной поляне,

Печалит лик речных морей

Тоскующими журавлями.

-

Алёнушкой в глухом лесу

Сидит на плёнушке сосновом,

Свою кондовую красу

Потайным охраняет словом.

-

На блюдце хлюпкого листа

Росой серебряной блистает,

Сближает сладкие уста

С другими сладкими устами.

-

Торопится заря к заре,

Летят к рукам другие руки…

В пшеничном вызревшем зерне

Живые шевелятся звуки.

-

Повсюду шевелится жизнь,

Большой зачатая любовью,

Окапанный росою лист

Зелёной хлюпает губою.

-

Он всем нутром своим прирос

К нутру возлюбленной России,

Что в половодье дымных рос

Купала ноженьки босые.

    * * *

Вскипает степь кузнечиковым звоном,

Шуршит до хруста высохшей травой,

А я лежу в томлении безмолвном,

Уткнув себя в копёшку головой.

-

Восходит месяц, выкруглясь багряно,

Застыли недвижимо облака,

В объятьях низкорослого бурьяна

Ворочается сонная река.

-

Степная невеликая речушка,

Наверное, учуяла она,

Какое я испытываю чувство,

Когда кругом ликует тишина.

-

Великое безмолвие ликует,

Кузнечиковым звоном свиристит.

….....................................................

Я понимаю тишину такую,

Она давно в глазах моих грустит.

-

Томит меня и днями и ночами,

Но всё-таки я жду такого дня,

Когда взыграю буйными ручьями,

Серебряно, малиново звеня.

-

А если не взыграю я, а если

Паду на землю тихою росой,

Быть может, дуб мой, сверстник мой, ровесник,

Меня помянет горестной слезой.

-

И осенит листвой своей суровой

На журавлиной утренней заре

Хотя б за то, что не сказал я слово,

Противное и небу и земле.

      * * *

Весна уже перелилась

В озёра млеющей полыни

И иволгой в последний раз

Зашлась на мглистой луговине.

-

Звала, наверно, соловья,

Но соловей обезголосел,

Его певучая ладья

И без уключин, и без вёсел.

-

И всё-таки он не стерпел.

Цветущая слыхала липа,

Как надрывался он, хрипел...

А песня не выносит хрипа!

-

А песня не выносит лжи,

Самообмана не выносит.

В высоком половодье ржи

Певучие утопли ночи.

-

Не потому ли коростель,

Кукушке дремлющей на зависть,

Свою зелёную постель

Облил кричащими слезами.

-

Услышал близкий сенокос,

Погибель близкую услышал.

Предвестником обильных гроз

На небо чистый месяц вышел.

-

Он до полуночи глядел

В глубоко вырытый колодец,

В безмолвно стынущей воде

Себя, бездомного, холодил.

-

И, захолонувши, притих

Под сенью горестной рябины,

Как будто навсегда постиг

Земные тайные глубины.

ПРОВОЖАЛИ МЕНЯ НА ВОЙНУ…

-

Провожали меня на войну,

До дороги большой провожали.

На село я прощально взглянул,

И вдруг губы мои задрожали.

-

Ничего б не случилось со мной,

Если б я невзначай разрыдался, –

Я прощался с родной стороной,

Сам с собою, быть может, прощался.

-

А какая стояла пора!

Лето в полном цвету медовело.

Собирались косить клевера,

Рожь от жаркого солнышка млела.

-

Поспевала высокая рожь,

Наливалась густая пшеница,

И овёс, что так быстро подрос,

Прямо в ноги спешил поклониться.

-

Заиграла, запела гармонь,

Всё сказала своими ладами,

И платок с голубою каймой

Мне уже на прощанье подарен.

-

В отдалении гром громыхнул,

Был закат весь в зловещем пожаре...

Провожали меня на войну,

До дороги большой провожали.

БАБЬЕ ЛЕТО

-

Тонкий, липкий дымок паутины

Обволок придорожный плетень.

Просветлел, разгулялся недлинный,

Журавлями курлыкнувший день.

Я шагаю тропинкой прямою

Под окном – от ветлы до ветлы.

Все готовятся к празднику. Моют,

Натирают до блеска полы.

Но кончается день. И под вечер

Я решил постучаться в окно.

Чутко дрогнули женские плечи,

Точно стало им вдруг холоднo.

«Не ждала. Заходите. Одна я».

Половик – от дверей до стола.

Все такая ж смешная, чудная.

«Значит, что ж, говоришь, не ждала?»

На стене фотокарточки мужа,

Что не вышел из брянских лесов.

Строевой офицер. И к тому же

Кавалер боевых орденов.

Он смолчит. Не рассердится. Если

Даже скажут, что здесь я не зря.

Всё ж я долго не смею повесить

Шумный плащ свой на шляпку гвоздя.

«Да вы что? Что стоите? Присядьте».

Я сажусь на потёртый диван.

И не знаю, наверно, некстати

Говорю, что пришёл по делам...

Засиделись до позднего часа,

Будто здесь, у знакомых дверей,

Снова свиделся я, повстречался

С самой ранней любовью своей.

А она вспоминает о муже,

О его неизвестной судьбе.

И казалось мне: был я не нужен

В этой вдовьей притихшей избе.

Только после, когда провожала,

Ощутил я при слове «пока»,

Как в руке моей вдруг задержалась

Потеплевшая сразу рука.

И не зябким дыханьем рассвета,

Что вставал, синевою маня, –

Жарким полымем бабьего лета

Обдавало до дому меня.