* * *
На плешивых полянах, повытоптанных выпивохами,
среди буйства черёмух, роняющих пенистый цвет,
мы росли словно дички, довольствуясь сызмальства крохами,
в многоликой стране, отходящей от боли и бед
недалёкой войны, о которой из первых уст знали,
и – Закурим, товарищ! – взатяжку дымили юнцы,
и по праздникам, помню, отцы надевали медали –
у кого они были, конечно, отцы.
ЛЁТЧИК
-
Бывший военный лётчик
вечерами сидит на лавочке у подъезда
и смотрит слезящимися глазами в звёздное небо,
словно ждёт, что кто-то из погибших друзей
прилетит и возьмёт его с собою…
Письмо в газету
-
Прошу откликнуться уроженца Барнаула,
бывшего сержанта-пехотинца,
познакомившегося в победном сорок пятом году
с восемнадцатилетней медсестрой
в Первомайском парке на берегу Амура.
-
Демобилизовавшись,
сержант отбыл на родину,
не ведая, что у него родился сын.
-
Если ты жив, отец,
давай свидимся.
Хотя бы напоследок.
Отчим. 50-е
-
Опять не в ладах с памятью...
Хотелось вспомнить
изумрудные воды Амура,
черёмуху, пенящуюся
под окном родного дома,
но вижу:
вот отчим сидит сутуло
на табуретке –
и слёзы вновь в горле комом.
-
Он, пропив
в очередной раз зарплату,
хлебает тюрю
из сухарей и сырой воды,
а мне в школу идти завтра
в поношенных ботинках,
которые просят еды.
А проще –
у них отвалилась подошва.
Стыдно перед друзьями
и Надькой,
с которой сижу за партой.
Ах, бывший моряк,
хороший-прерасхороший,
зачем такие фортели
вытворять-то?
-
Неужели
тебе дали медаль «За отвагу»,
чтобы продать её
на базаре потом?
...А ночью хрипит он:
«Салаги, ни шагу
назад!» –
и рыдает,
как тихоокеанский шторм.
ПОЛОВИЦЫ
-
Высветлила половицы…
В дом сынок войдёт –
Улыбнётся, удивится:
Жёлтые, как мёд.
Доски пахнут пряно, сочно
Свежестью, весной.
А ещё – дальневосточной
Смоляной сосной.
Потемнели половицы…
Горе – на порог…
Поклониться, повиниться
Не успел сынок.
НАПЕВ
-
Улицы твои – шумны,
Улицы мои – пустынны.
...Слышу вновь напев старинный:
«Ты да я, да я, да ты...»
Здесь – страданье,
Там – беспечность.
Здесь – мечты,
А там – цветы.
...Это будет длиться вечно:
«Ты да я, да я, да ты...»
А когда меня не станет
(Кто хранит нас от беды?),
Ты прошепчешь:
– Странно, странно:
Я да я... А ты? А ты?